Как пережить штурм дракона
Шрифт:
В темнице Стоика было крошечное зарешеченное окошко, через которое был виден Великий Западный Океан, и иногда, засыпая, Стоик глядел в окошко и мечтал, что его сын живой и плывёт к нему. Но потом он просыпался, и это оказывалось лишь сном, и вновь была лишь вода, бесконечная вода и холодный, одинокий крик чаек.
15. ТАКОЙ ДОЛГИЙ ПУТЬ В АМЕРИКУ
Теперь последуем за той частью истории, в которой Иккинг плывёт по Великому Западному
Потребовалось бы слишком много времени, чтобы рассказать, что происходило каждую минуту, каждый час, каждый день.
Тысячи и тысячи миль прошёл Большой Корабль, пыхтящая огненная печь помогала им скользить по морю гораздо быстрее, чем кораблю, оснащённому только парусами. Тысячи и тысячи миль через Океан, иногда при хорошей солнечной погоде, плоском как стёклышко море и безветренных небесах, иногда в штормы, ураганы, проливной дождь и на белых гребнях вздымающихся и опадающих волн, как будто они были на спине огромной лошади, несущейся галопом.
Путешествие через Великий Западный Океан – это в самом деле ОЧЕНЬ долгий путь.
В самом деле такой долгий путь, что Иккингу казалось что, они уйдут за край мира в Вечность. И сквозь ветер и солнце, мороз и дождь Морской Дракон следовал за обречённым кораблём, постоянный, как спутник на орбите Земли, как если бы корабль был планетой со своей личной луной, медленно и уверенно кружащийся вокруг неё.
Истерики всё ещё были крепки и бодры, с удовольствием поглощая своих копчёных оленей и запивая хорошей дозой бычьей крови и крепкого капустного ПИВА.
Они были в прекрасном, буйном настроении, подшучивали друг над другом, а иногда, увлёкшись, шутки перерастали в кулачные бои по всей палубе, и тогда Норберту приходилось останавливать драки, ворвавшись в самую гущу потасовки и вращая свой топор над головой, как пропеллер одного из своих безумных изобретений.
Истерики пели весь день и всю ночь напролёт, о своих возлюбленных, оставшихся дома, о ярких глазах Помпушечки, и величественном подбородке Непреклонной Хильды, о том, как разбогатеют и как прольётся кровь в Новом Мире, называемом Америкой.
А ночью, когда они спали, во сне им являлась Америка, и для каждого этот рай-на-земле точно соответствовал их собственным желаниям.
Для Сумасброда это было место ЗОЛОТА, где все его изобретения работали как часы, и он мог править на золотом троне с золотой короной на голове и золотым топором в одной руке.
Для ленивого маленького Беззубика это была земля ЕДЫ, с маленькими пушистыми зверьками в таком изобилии, что надо было всего лишь поднять коготь, чтобы поймать их. И стоило лишь открыть свою маленькую беззубую пасть, как они, отпихивая друг друга, толпой устремлялись в его горло и направлялись, повизгивая, вниз, в его толстый маленький животик.
Для Рыбьенога это был мир, где никто никого не пытался заставить играть в бей-бол.
Для Камикадзы это была земля, полная схваток на мечах, похищений и безумных, лохматых противников для грабежа и дразнилок.
А что касается Иккинга…
Почему-то, как ни странно, Иккинговская Америка была очень похожа на остров Олух.
Иккинг, Рыбьеног и Камикадза часто спали ночью возле тёплой трубы корабля, а дни проводили в своём домике
Когда корабль пыхтел на юг, погода потеплела, и они смогли снять некоторые из украденных ими мехов и развесить их на вороньем гнезде.
Морской Дракон всё ещё следовал за ними.
Скрипучие, лязгающие, хаотичные маленькие обломки Машины скреплялись обрывками старой морской верёвки и древней бечёвкой. С каждым оборотом педалей трубная штуковина содрогалась и грозилась отвалиться…
…но каким-то чудом, колёса ещё крутились, и ничего не отпало…
…пока.
Каждый вечер на закате, Норберт вызывал Иккинга в свою палатку, чтобы тот объяснил показания тикалки. Норберт прохаживался по раскачивающейся палубе перед своими картами, разложенными на скатерти из медвежьей шкуры, и с каждым днём становился всё более и более нетерпеливым, похлопывая ручищами и бормоча себе под нос: «Уже почти добрались! Почти добрались!», пока Иккинг разбирался с показаниями на день. Норберт не был очень терпеливым человеком, и это ожидание убивало его.
У него была крошечная модель «Американской Мечты 2», скрупулёзно выполненная во всех деталях, но только около трёх дюймов в высоту. У неё был настоящий работающий парус, а надпись на борту была настолько малюсенькой, что казалось, что она была написана блохой. Норберт топором толкал этот кораблик по поверхности огромной карты, слушая толкования тикалки Иккингом, и видел, в какой точке Великого Западного Океана они могут оказаться. Каждый день всё ближе и ближе к большому берегу, который нарисовал Норберт и назвал «АМЕРИКА», и так до тех пор, пока, судя по карте, не осталось всего лишь день или два плавания, и Норберт едва мог сдерживать волнение.
Иккинг очень беспокоился. Он помнил, что Норберт говорил о том, что они в безопасности, пока он нужен Норберту для толкования тикалки. Теперь же они были довольно близко к Америке, и угроза вспыхивала в глазу Норберта, когда он останавливался на Иккинге. Норберт завёл привычку полировать до блеска тёмную сторону своего топора, нашёптывая ему, как будто он был драгоценным домашним зверьком: «Теперь уже не долго, мой дорогой… скоро ты насытишься…»
Иккингу всё это совсем не нравилось, и он предусмотрительно попросил Камикадзу выкрасть их собственное оружие. У него было неприятное предчувствие, что оно им понадобится.
Так что в желудке Иккинга поселился большой узел беспокойства. Особенно после того, как на следующий день он понаблюдал за командой во время завтрака возле Камбуза. Истерики были в приподнятом настроении, распевая песни с явным энтузиазмом:
– ЗЕМЛЯ впереди, земля МЕЧТЫ,
где сыт и пьян будем я и ты,
Мы доплывём в чудесный край,
Где ДЕНЬГИ в руки плывут, не зевай…
16. ЗЕМЛЯ!!!!!!!
Собирался шторм.
Зловещие тучи выстраивались в небе, напоминая бога, мучающегося головной болью. Корабль начал раскачиваться под ногами, нарастали волны, поднялся ветер.