Как писать книги
Шрифт:
Еще я не рассказала о факторе Икс. Но это потому, что о нем невозможно рассказать. Он либо есть, либо его нет. Это называется талант. Читаешь Булгакова, например, видишь все его стилистические конструкции, отчетливо видишь — и каркасы, и скрытые за этими каркасами смыслы, — и буквально стонешь: ну как он это делает? Я ведь тоже могу — я ведь вижу, все вижу, могу каждую запятую, каждое слово оттрактовать… Ага, а написать вот
Возвращаюсь к тому, о чем сказала в начале. Невозможно научить человека быть гениальным писателем. Но если человек любит сочинять, если он хочет писать, ему можно помочь писать хорошо.
Я говорила также, что воспитание в себе чувства стиля нельзя перекладывать на чужого дядю и тем более на чужую тетю. Спасение утопающих дело рук самих утопающих. Нужно больше читать.
Вопрос — что читать для этой цели?
Некоторые считают, что чтение плохих книг сильно стимулирует на написание хороших. Мол, почитаю сейчас какую-нибудь гадость, быстренько вдохновлюсь и сделаю как надо.
У меня так не выходит. Чем больше я читаю плохих книг, тем меньше мне хочется писать и вообще иметь какое-либо отношение к художественному слову. Слов и так сказано слишком много. Хватит. Пора остановиться и заткнуть фонтан.
Другое дело, что никто, кроме меня, фонтан затыкать не собирается, и тогда возникает закономерный вопрос: а как же Человечество? Что, неужто я брошу его, Мой Страждущий Народ? И, превозмогая себя, возвращаюсь к станку… э… то есть, к компьютеру.
Мне кажется, для самовоспитания в себе чувства стиля, необходимо читать хорошие тексты.
Условно я разделяю их для себя на пользительные и ядовитые.
Пользительными, как ни странно, являются (для меня) тексты, написанные не-корифеями словесности, жившими в девятнадцатом веке, лучше во второй половине. Это могут быть воспоминания, вроде записок Анны Григорьевны Достоевской или воспоминаний Авдотьи Панаевой, могут быть творения Успенского, Решетникова, Дружинина. Это средний хороший старинный стиль. Это писали образованные люди. Не гении, а начитанные, привыкшие к книге. У них большой словарный запас, свободное обращение с языком, никакого экспериментирования, ясный ум, способность отчетливо формулировать и излагать.
Когда «насосешься» таких текстов — как будто расширишься. Не знаю, как еще это сформулировать. Мне помогает, как будто на
Хорош для таких дел Тургенев.
Идеальная проза у Лермонтова в «Герое нашего времени».
Невероятно свободен и неуловим Пушкин в своей прозе. Он восхитит, и вы с пользой проведете время, если перечитаете «Дубровского», но Пушкин улетит — не поймать его.
Тяжеловесно, трудно, плохо с точки зрения общепринятой стилистики, и для целей «насосаться» (лично для меня) неприемлемо писали Толстой и Достоевский.
Перечитать Чехова хорошо, но Чехов так же свободен и трудноуловим, как и Пушкин.
С моей точки зрения, категорически не подходят для «вдохновительных» целей писатели первой половины двадцатого века. Они относятся к категории ядовитых (в отличие от Дружинина и Тургенева, которые пользительные).
Тут тебе и эксперименты, и невероятная лексика, и полный набор всех возможных синтаксических конструкций у Булгакова, и неожиданные, скачущие эпитеты у Грина, — в общем, чего только нет. У всех этих авторов чертовски индивидуальный стиль. Последними представителями ядовитой стилистики я считаю Стругацких. Начитаешься, насосешься — и потом уже поневоле подражаешь, потому что — здорово ведь. И весь ты этим уже пропитан.
Пару раз мне задавали весьма лестный для меня вопрос: «Как это ты ухитрилась избежать влияния Стругацких?» Да в том-то и дело, что не избежала. Наоборот. Слишком впитала их в себя. И потом внимательнейшим образом «оцеживала», чтобы ни одного словечка, ни одной конструкции от них в мои тексты не перешло. И наверняка что-то да перешло, не уследила.
Заключение совсем
Мне всегда было интересно анализировать то, что я читаю, и то, что я пишу. Я начала писать «трактаты» еще в 1983-м году. Этот трактат — очередной. Здесь в какой-то мере обобщен мой личный опыт. Мой опыт я не считаю абсолютным и идеально подходящим для каждого, кто пишет. Я просто рассказала о том, чем пользуюсь сама. О своих ошибках. О чужих ошибках, которые показались для меня существенными для понимания общего процесса.
За кадром остались всякие важные теоретические вопросы, вроде «нужны ли мы нам», но, думаю, мы и сами уже на эти вопросы ответили.
Мы нам нужны.
Желаю всем творческих успехов.