Как поджарить цыпочку

Килхем Нина

Поправив на туше Джасмин пуховую перину, Дэниел на цыпочках вышел из спальни.

Он немножко задержался, потому что, сказал он, пошел выпить с девушкой чашку кофе, надо было объяснить ей ситуацию. А потом, уже по дороге домой – да, домой, а куда же еще – вдруг вспомнил, что мост Ки Бридж закрыт. Всю жизнь они собираются его ремонтировать, что ли? Ну, в общем, пришлось сделать крюк через Уилсон, а это еще полчаса. Господи.

Дэниел сел на кровать и погладил Джасмин по голове. Рассказал, что Тина никакая не актриса, а всего лишь его студентка. Работает секретаршей, хочет стать актрисой,

но с его точки зрения, лучше бы ей эти мысли оставить. Слишком старая. Но ты же знаешь, сказал он Джасмин, какие они, эти актрисы. В небесах витают. Он не хотел ничего говорить. Не хотел, чтобы Джасмин расстраивалась. Да, про эту не хотел говорить. Потому что она вызывала у него некоторую симпатию. Он думал, что сможет это преодолеть. Старался. Он думает, что наказывать ее не следует. Джасмин кажется, что следует? Ну, раз она так считает, тогда конечно. Хотя эта женщина в общем-то ничего плохого не сделала. Кроме того, что хотела посмотреть, как Джасмин готовит. И разве это не Джасмин на нее напала?

Но решать Джасмин. Пусть делает, как считает нужным. Нужно было бы выгнать ее с курса. Тут и говорить не о чем. Если бы он мог. По крайней мере, он надеется, что сможет. Хотя могут быть неприятные последствия. В любом случае они с этим справятся. Как она себя чувствует? Совсем не лучше? Какой удар. Да, это было для нее таким ударом. Не отпускает? Сейчас ей надо поспать. Поспать. А завтра все будет хорошо.

– Я люблю тебя, – прошептал он.

Она не отозвалась.

Что же это значит – «слишком старая», думала Джасмин. Под тридцать? Тридцать пять? Актерство – зубодробительный бизнес. Какое счастье, что сама она никогда не хотела быть актрисой. Ей было жалко девочку. Решила пойти на прорыв. Есть ли у нее семья, родственники, которые поддержали бы, помогли в случае неудачи? Или она из тех, кто вынужден вкалывать на тупой работе лишь за кусок хлеба, а потом забыть о своей голубой мечте и попросить должность офис-менеджера – более привилегированную, ответственную и денежную. Ситуация и в самом деле очень печальная. Дэниел прав. Какое потрясение! Но Джасмин знала, как с этим разобраться.

Карим понимала, что сама во всем виновата. Не нужно было говорить Роджеру, что у нее есть змея. Нельзя было допускать, чтобы он считал, будто у них есть общие интересы. Ведь именно это и вдалбливала ей Лиза: «Ни одного шанса плебеям». И все-таки здорово, что у него есть змея. Ни у кого из ее друзей нет. Честно говоря, Лиза всегда поглядывала на Медею, приподняв бровь. Это было, на ее взгляд, уж слишком в духе «белой швали». ^[30]

Карим нетерпеливо щелкнула по телефонной трубке.

– Ладно, – сказала она, сдавшись. – Зайду минут через десять. Мне нужно еще домашку.

– Отлично, спасибо, – ответил Роджер.

Роджер ждал ее прихода. Он надел свою самую крутуюрубашку из магазина «Гэп» и черные джинсы. Он опять повел ее в свою спальню. Вид у него был как у встревоженного родителя.

– Не понимаю, что происходит. Разноцветный стал. И цвета какие-то странные.

– Какие?

– Красный, зеленый. И желтые полоски появились.

– Правда?

Карим наклонилась над клеткой. Посмотрев на змею, она громко расхохоталась.

Змея была облеплена полосками и кружочками разноцветных стикеров. Карим оторвала их и по-матерински похлопала змею по спине.

– Вот так, вот так, – сказала она. – Уже лучше. Роджер изумленно захлопал глазами.

– Ты потрясающий врач. В ветеринарную академию не думала пойти?

Карим, улыбаясь во весь рот, замотала головой.

– Ты обедала?

Улыбка исчезла с лица Карим.

– Давай перекусим. Я просто хочу поговорить. Про змей и все такое.

– Я не хочу есть.

– Ладно, ты будешь рассказывать, а я – есть. Она взглянула на часы.

– Пожалуйста, – умолял он. – Из всех моих знакомых девочек ни у кого не было змеи.

Карим польщенно молчала. Он же воспринял ее молчание как отказ, и снова пошел в атаку:

– Ты своей подружки Лизы, что ли, боишься?

– Нет!

– Надеюсь, что так. У этой твоей Лизы самый болтливый язык на всем Атлантическом побережье.

– У нее не болтливый язык.

– Ой, ради бога! Для нее нет ничего святого. Ничего. Она еще хуже своей матери.

– Прекрати.

– Всем рассказала, как вы поступили с Алессандрой.

Карим залилась краской.

– Я считала, что мы правильно придумали.

– Ты правда так думала?

– Ну, мне просто не хотелось пускать это на самотек. Знаешь, некоторые люди стараются не замечать, когда их друзья ведут себя странно или ненормально. Делают вид, что ничего не происходит. Мне кажется, так нельзя.

Роджер пожал плечами. Она права. Он смущенно опустил голову.

– Как я понимаю, ты не хочешь у меня остаться.

– Нет. То есть хочу. Но ненадолго, ладно?

Карим вдруг расхотелось уходить. Она почувствовала облегчение – можно было наконец поговорить не о тряпках или мальчиках. И не о том, кем чей отец работает.

– Тогда пошли.

Войдя в кухню, Роджер достал низкокалорийный ванильный коктейль «Слим Фаст», налил его в высокий стакан с каемкой изморози, всунул туда бумажный зонтик и поставил перед Карим.

– О, – сказала Карим.

Потом он открыл духовку и вытащил оттуда постную лазанью с начинкой из четырех сыров и совсем низким содержанием – всего 267! – калорий. Она жарко пузырилась и постреливала плавленым сыром. Карим затаила дыхание. С комическим видом, поигрывая бровями, Роджер поставил на стол миску с кочанным салатом, тонко наструганной редиской и тертым американским сыром – без соли, без масла. Карим положила руку на горло и безмолвно уставилась на еду.

Для себя из той же духовки Роджер вытащил среднего размера пиццу с перцем и сыром. Усевшись за стол перед онемевшей Карим, он взял стакан кока-колы и с наслаждением отпил.

– Надеюсь, тебе это понравится, – кивнув на еду, сказал он Карим. Она закивала, тронутая почти до слез. Карим смотрела на Роджера поверх своего 275-калорийного блюда и улыбалась. Роджер кивал и улыбался в ответ. Он чувствовал себя Эрролом Флинном.

Прозвенел звонок. Тина посмотрела на часы. Как, опять? Просто ненасытный. Она спустилась в коридор, отпихивая путающуюся в ногах Несладкую.

– Кто там?

– Джасмин Марч.

Тина застыла на месте.

– Откройте! – настаивала Джасмин.