Как понравиться маньяку
Шрифт:
– И меня тоже, – сердито добавил Игорь и покосился на Нику.
Девушки сидели на жестких стульях у окна и впитывали каждое слово, летящее в их сторону, – головы виновато опущены, а носы шмыгают в унисон, давя на жалость. Максим Григорьевич чувствовал себя виноватым, но заботливое кудахтанье, рвущееся из груди, сдерживал – с этими дамами надо построже, иначе хлопот не оберешься, и глазом не успеешь моргнуть, как вновь придется присутствовать на похоронах.
– Олеся Владимировна, мы с вами о чем договаривались?
– Я
– Так какого черта!.. – начал Кочкин, осекся и все же продолжил: – Так какого черта вы поперлись поздно вечером на улицу и где вы были, я вас спрашиваю?!
Ответить на эти вопросы было невыносимо сложно: не закладывать же Нику и Игоря? Леська подняла глаза, постаралась сделать так, чтобы нижняя губа задрожала, и выдавила:
– Приступы клаустрофобии замучили, товарищ следователь, я и вышла свежим воздухом подышать. Теперь имею бледный вид, тяжелое ранение в шею, судороги в коленях, недержание мочи и триста сорок восьмую серию депрессии. Также хочу заметить, что вера в себя безвозвратно утрачена – слезно прошу снисхождения и амнистию.
Леська хотела продолжить сцену и уже собиралась бухнуться следователю в ноги и закричать: «Прости, кормилец!» – но сдержалась, боясь, что Кочкина увезут на «скорой» с инфарктом.
Максим Григорьевич почувствовал, как притихший в зубе нерв заворочался и заныл. Весь его настрой улетучился, он несколько раз тяжело вздохнул, посмотрел на Леську и спросил:
– Очень испугалась?
– Так точно, товарищ следователь, – отрапортовала она, старательно вытягивая шею: должен же Кочкин видеть ее боевую рану.
– Это моя вина, – выдохнул он. – Надо было приставить к тебе человека, чтобы приглядывал и ни на секунду от себя не отпускал. Игорь, ты сможешь несколько вечеров побыть рядом с бессмертной Лисичкиной? Дежурить будем по очереди.
Максим Григорьевич почувствовал, как усталость наваливается на плечи, он бы с радостью бросил все и занимался только маньяком, но теперь на его столе лежали папки уже с пятью нераскрытыми убийствами, и работать нужно было в полном объеме, стараясь успеть все и сразу.
– Без проблем, – кивнул Игорь.
Леська, почувствовав легкий толчок в бок – Ника просигнализировала локтем, безошибочно поняла, куда клонит подруга. Ей до ужаса хотелось воспользоваться ситуацией и находиться рядом с Игорем как можно больше.
– Ника все равно пока будет жить у меня, так спокойнее.
– Это как хотите, – кивнул Кочкин. – А теперь давай выкладывай еще раз, как дело было, только с подробностями.
Он подавил в себе желание сказать Олесе несколько теплых, утешительных слов – побоялся получить в ответ россыпь острых насмешек.
– Было приблизительно пол-одиннадцатого. Я «Форд» припарковала около соседнего дома – ближе свободного места не наблюдалось, вышла, поставила
– А запомнилось что-нибудь особенное, относящееся к нападавшему? – спросил Максим Григорьевич. – Запах одежды, ботинки, еще что-нибудь.
– Там за домом свалка и три контейнера с мусором – пахнет о-го-го как, «Шанель» отдыхает, а ботинки я не видела, да я вообще ничего не видела.
– Вы, Олеся Владимировна, в рубашке родились, – сказал Кочкин, – поймите, в следующий раз может и не повезти.
– Я же говорю – осознала, больше так не буду, хотите, вашей жизнью поклянусь?
– Не надо! – застонал Максим Григорьевич.
Покинув кабинет следователя, девушки направились к ближайшей кафешке – им не терпелось обсудить встречу с Кочкиным и Игорем. Кафе состояло из двух залов, розового и бирюзового, на стенах пестрели фотографии улыбчивых манекенщиц.
– Интересно, что они хотят этим сказать, – усмехнулась Леська, направляясь в бирюзовый зал, – что если мы будем есть их пирожные, то станем такими же тощими, как эти девицы?
Утонув в зеленых кожаных креслах, девушки заказали по бокалу вина, по фруктовому салату и по сливочному десерту с карамелью.
– Спасибо, что не настучала на меня с Игорем, – сказала Ника, делая маленький глоток вина. – Вот как тебя понесло за нами следом, как? Хотя о чем это я, вот если бы ты усидела на месте, тогда и стоило бы удивляться.
– Разворчалась, – улыбнулась Леська. – А скажи – Кочкин хороший мужик, так трогательно спросил меня: «Очень испугалась?» – я чуть не прослезилась. Есть в нем что-то этакое…
– Суперский мужик, интересно, сколько ему лет?
– Лет тридцать шесть – тридцать восемь, мне кажется. Вообще-то, я рыжих и полноватых не люблю, но его это даже не портит.
– Представляешь, он теперь с тобой жить будет. – Ника хихикнула и погрузила ложечку во фруктовый салат.
– Ну, поночует пару дней, подумаешь. Я все же надеюсь, Телефониста скоро поймают – Максим Григорьевич не подведет.
– Хорошо бы, и откуда эти гадостные маньяки только берутся! Кстати, хочу перетащить к тебе свою самую лучшую одежду, Игорь тоже будет дежурить по вечерам – надо выглядеть бесподобно.
– По-настоящему влюбилась, что ли? – хихикнула Леська.
– Ага.
– Понаблюдала я вчера за вами в ресторане, та еще парочка.
– Что ты имеешь в виду? – смутилась Ника.
– Сплошные уси-пуси, противно было смотреть, – строго ответила Леська и тут же мечтательно добавила: – Эх, хорошо тебе!