Как приготовить дракона
Шрифт:
Он вышел из экипажа, выругался, вступив в самую грязь, вытер ноги о мой ковер и, отломив горбушку от хлеба, поднесенного Мэриан, прошел в таверну. Пряча волнение, я вцепилась в передник, нещадно комкая его под стойкой.
– Добро пожаловать в Лоханки, герен, – улыбнулась я.
Он окинул скучающим взглядом обеденный зал и спросил:
– Моя комната?..
– Наверху, – выпалила я. – Желаете отужинать? Или сперва принять ванну? Может быть, у вас есть какие-то предпочтения касательно распорядка дня?
– Проведите
– Как пожелаете, – ответила я, выдавив очередную профессионально приветливую улыбку. – За мной следуйте, пожалуйста.
Я пошла к лестнице, сделав страшные глаза в сторону толпы, что собралась в дверях.
– Осторожно, балка низкая, – предупредила гостя, который последовал за мной, однако он уже вписался в нее лбом, и сердито зашипел. – Ой, простите!
Я повернулась и быстро ощупала лоб мужчины, но тот перехватил мою руку. Сейчас, когда я стояла ступенькой выше, мы были почти вровень, так что его глаза оказались напротив. Красивые… Немного удлиненные, с пушистыми темными ресницами, вот только цвет разобрать не получалось. Вроде бы серые. Хорошо бы посмотреть при дневном свете.
– Я в порядке, – холодно произнес герен. – Комната.
– Последняя по коридору, – опомнившись, сказала я, вновь идя вперед и кляня себя за неуклюжесть.
Зачем я полезла его щупать? Может, к этим драконам вовсе нельзя прикасаться простолюдинкам вроде меня. Кожа у него оказалась теплая и гладкая, никакой чешуи. По крайней мере, на лбу.
– Самая тихая и просторная спальня, – добавила я. – Из окон открывается чудесный вид.
Открыв дверь, посторонилась, пропуская его.
– Прикажете подать ужин сюда?
Сбросив грязные ботинки, Гарольд Шпифонтейн вошел в комнату, окинул взглядом обои в цветочек, гуся, скрученного из полотенец, и горшочки с фиалками на подоконнике, а после довольно громко застонал и захлопнул дверь перед моим носом.
– Хам, – вырвалось у меня.
Очевидно, Лоханки его разочаровали. Но именно это чувство испытала и я. Разочарование. Я ждала дракона, исконного вассала, носителя древней крови, но вместо умудренного летами мужчины, способного разглядеть тихую прелесть сельской жизни, явился какой-то столичный хлыщ в розовых ботинках. Хмурясь и покусывая губы, я двумя пальцами подняла ботинки за шнурки и спустилась вниз, где ждали городничий вместе с дочкой и еще целая толпа.
– Ну, как? Что сказал? Чего хотел? – торопливо спросил городничий.
– Ничего, – буркнула я, бросив ботинки в лохань позади стойки. – Устал с дороги, наверное.
– Может, усладить его слух изысканной песней? – предложил Франтик, бренькнув по струнам.
– Сдурел? – поинтересовался городничий. – Он мужчина утонченный, сразу видно. А от твоего воя даже медведи разбегаются. Хочешь, чтобы герен из окошка сиганул?
– А что ему станется, – невозмутимо пожал плечами Франтик. – У его ж крылья.
Вот бы посмотреть, как он превращается
– Так, все на выход! – скомандовал городничий. – Не будем мешать дракону. А ты, с лютней, первым вон.
– А ужинать? – с надеждой спросил один из мужиков.
– Дома поешь, – отрезал он.
– Пахнет так, что я сейчас язык проглочу, – не сдавался тот.
Я обернулась в сторону кухни, откуда доносился аромат жаркого. Ягненка и правда было жаль. Завтра вкус будет не тот.
– Так, не расходимся, – приказала я. – Если уважаемому исконнику приспичило поголодать – его право. Зря я, что ли, полдня готовила? Все к столу!
Жаркое уминали за милую душу, но, поостыв, я все же отрезала хороший кусок герену. Пусть первое знакомство не задалось, но я не собиралась отступать от плана. Полив запеченные ребрышки клюквенным соусом, я вынула из печки горшочек с томленым картофелем и грибами. Устроив все на поднос, добавила блюдце с маринованными огурчиками и чесноком, чашку с фирменным морсом, два ломтя свежего ржаного хлеба…
– Ты отнес его чемоданы? – спросила я у Виктора, который составлял грязную посуду в таз.
– Отнес, – кивнул Виктор. – Он там лежит и страдает. На меня и не посмотрел.
– Хам, – с раздражением повторила я, осознав, что больше всего меня задело равнодушие герена.
Не то, чтобы я была такой уж красавицей, но привыкла, что при взгляде на меня мужчины смягчаются, приосаниваются и начинают подкручивать усы. А у этого Шпифонтейна и усов-то не было! Весь такой гладко выбритый, причесанный, словно вылизанный весь… Не должен быть мужчина таким ухоженным и красивым! Что тогда остается нам, женщинам?
Я потерла запястье, словно бы хранившее прикосновение герена, и еще раз осмотрела блюда, внезапно подумав, что и они, возможно, не дотягивают до высоких столичных стандартов.
– Заменишь меня? – попросила я, и Виктор, кивнув, пошел за стойку.
А я, взяв увесистый поднос, поднялась по лестнице, постучала и, толкнув дверь попой, вошла в комнату. Гарольд Шпифонтейн, прикрыв глаза, лежал на кровати, а гусь, которого я крутила из полотенца добрых полчаса, валялся на полу, отброшенный безжалостной рукой.
– Ужин, – сухо сказала я.
Поставив поднос на столик у камина и усадив гуся на стул, я ушла, хлопнув дверью.
***
Гарри приоткрыл глаза и посмотрел на еду, оставленную трактирщицей. Девушка, которая видно и есть та самая Кэти, оказалась очень миленькой. Невысокая, аппетитная, вся такая чистенькая, словно с картинки, золотисто-рыжие волосы заплетены в косы и уложены на затылке, но упрямые кудряшки выбивались на висках и надо лбом. Она предупредила о низкой балке, но он не слушал, занятый своими мыслями, и потом так искренне всполошилась, словно бы и правда волновалась о нем.