Как приручить дракона 3
Шрифт:
— Ну… Я получила гонорар за мой вояж по Днепру и немножко потеряла контроль! Чес-слово, я только краску хотела купить, но потом подумала, что и линолеум можно на веранде поменять, и стены во втором туалете поштукатурить, и… Ой! Я тебя пугаю, да? Ты не думай, я не за два дня с тобой хочу сделать всё это! Мы с тобой только фронтон, я гномов найму — они все сделают! — спохватилась она.
— Однако, штукатурить я умею, — задумался я. — И линолеум положить — тоже ничего сложного, в общем-то. Надо смотреть…
— Ну ты прям как настоящий мужчинский мужчина, Пепеляев! — протянула она мечтательно. —
Конечно, у меня нашлась мелочь, и я вложил по денежке в синие лапы троллей грузчиков, которые благодарно поматерились в ответ и ушли в глубины складских помещений. Яся уселась на переднее сидение и поглядывала на меня из-под пушистых ресниц, и что-то напевала.
Я пристегнул себя и ее, нажал кнопку пуска мотора и потихоньку вырулил на Шоссейную.
— Что ты там поешь? — я все прислушивался, стараясь понять, откуда слышал эту песенку.
— … Э уна семпличе канцоне да дуе сольди
Ке си канта пер ле страде де собборги…
Рисвелья ин фондо альанима и рикорди… — пропела она, кажется, по-итальянски что-то смутно знакомое.
Но я уже понял, что наша, земная культура и местная были очень, очень похожи друг на друга — как родные сестры. Но не близнецы. Тот же Пушкин или Данте — они творили в обоих мирах, и их творчество хоть и отличалось — но не очень сильно. Буквально — акцентами, но никак не сутью. Так что я бросил искать во всем подоплеку и спросил:
— Изучаешь итальянский?
— Мгм! — закивала она. — Я даже жила во Флоренции целыми месяцами, несколько лет назад. До того, как… Как у нас всё тут накрылось…
— Что накрылось-то? Я из земщины, и в аристократических раскладах не очень разбираюсь…
— Ага! Так и поверила! — она лукаво улыбнулась. — Пепеляев-Горинович, который имеет самые непосредственные права на сам город Вышемир и прилегающие земли чуть ли не на двадцать километров окрест — случайно живет именно в этой земщине и ни в чем не разбирается!
— Отец, может, и разбирался, — я пожал плечами. — Я — нет. Он специально отказался от дворянского звания. По каким-то своим причинам и резонам. И я его резоны уважаю. И восстанавливать аристократический статус не собираюсь
Она как-то резко стушевалась:
— Ну вот… Я тебя обидела? Нет? Ну, хорошо… Я ведь понимаю всё это. Я сама — такая! Потому и живу в Мозыре, а не в Збараже, под крылом у бабушки. И деда потому тут живет! — она принялась оглядываться, выискивая короткую дорогу. — Вот тут — направо, потом прямо до во-о-он той большой липы, а потом увидишь двухэтажный дом с большим флюгером — это резиденция князей Вишневецких в Мозыре! А на самом деле — прибежище одной вздорной девушки и сумасшедшего старика, м?
— Звучит неплохо, — усмехнулся я. — Я, может, и впишусь в вашу компанию…
— Так, ладно… — Вишневецкая сняла с головы шапку и растрепала волосы. — Все равно тебя надо к этому подготовить. Если не вдаваясь в подробности: десять лет назад у нас была война с другими аристократами. И всех наших взрослых убили. М-м-м, моих родителей — на моих глазах. Дед прикрыл меня и братьев… Но одним из нападающих
Я поцеловал ее в макушку и сказал:
— И не подумаю. Если бы ты не сбежала — мы бы не встретились… Смотри-ка, это, что ли — твой дом? А что там за мужик на крыльце с ручным пулеметом?
— Ой-ей, Пепеляев, открой скорее дверь, это не мужик, это мой дед! — она чуть ли не на ходу выскочила из «Урсы», и на бегу закричала: — Деда-а-а, я тут!
— Внуча, а я это… — мощный, широкоплечий старик в махровом халате, с растрепанной гривой седых волос и огромным черным пулеметом в руках как-то растерянно развел руками. — Тут эти, сваты приезжали… Товар там, купец, ля-ля, тополя… А я знаю, что у тебя жених есть, и на кой нам тогда еще сваты? Ну, я и…
— Ой-ей… Деда, положи пулемет. Вон жених, в машине сидит. Пошли, познакомлю! — Яся уже забежала в калитку, поднялась на крыльцо и делала мне знаки глазами. — Он ремонт поможет делать, фронтон, помнишь?
Я, надеясь что всё понял правильно, с самым деловым видом вошел калитку и протянул руку старику:
— Георгий Серафимович Пепеляев, к вашим услугам…
— Иеремия Михайлович Вишневецкий — к вашим, — он церемонно поклонился. — Вы, что же — тоже прибыли просить руки и сердца Ядвиги?
— Никак нет, я прибыл ремонтировать фронтон! — по-военному отрапортовал я. — А своей рукой и своим сердцем Яся, кажется, имеет право распоряжаться самостоятельно.
— О-о, какой конкретный и приятный молодой человек! — старый Вишневецкий наконец соизволил заметить мою протянутую руку и пожал ее со страшной силой. — Ну, раз решили ремонтировать — то ремонтируйте. Я пойду в компьютер поиграю.
И кинул пулемет в ближайшие кусты, снял с плеч халат, оставшись в одних спортивных штанах и демонстрируя всему миру свой не по-стариковски мускулистый торс, украшенный множеством шрамов.
— У меня — катка! — пояснил Иеремия Михайлович и побежал трусцой внутрь дома.
— Опять забыл выпить таблетки, — вздохнула Яся. — Ничего, я сейчас чай сделаю и ему вместе с бутербродами принесу. Загоняй машину во двор и вообще — бери власть в свои руки. Покупки можешь на веранду заносить!
И убежала в дом.
— Однако! — я был озадачен. — Вишневецкие, пулемет, сваты какие-то… Ситуация!
— ПРИСМОТРИСЬ К СТАРИКУ, — проснулся вдруг дракон. — И ЗАБЕРИ КОПЬЕ ИЗ МАШИНЫ. МЕНЯ ТЕРЗАЮТ СМУТНЫЕ СОМНЕНИЯ…