Как приручить наставника. Пособие для ведьмы

Либрем Альма

— На руках у прекрасной дамы…

— Выключи режим Риорика, пожалуйста.

— Как скажешь, — примирительно улыбнулся Зардан — и тут же зашипел от боли. Лед очень быстро переставал действовать, и рана вновь напоминала о себе противным жжением. — Проклятье! Если твои однокурснички за это не поплатятся, я самолично вышвырну их из НУМа.

— Зачем ты вообще полез в эту драку? — Марта приложила ладонь к ране, надеясь, что её магия не подведет и запустит-таки естественную регенерацию у Зардана. — Неужели не мог просто оставаться в стороне? Ну уйти, в конце концов? Они просто

напуганы, да ещё и глупы, вот и обвиняют тебя невесть в чём. Я понимаю, ты нервничаешь, да и приятного в сложившейся ситуации мало, но чем меньше ты привлекаешь внимания к себе, тем лучше. Ты же это понимаешь!

Зар закатил глаза. Разумеется, он знал, что не стоит нарываться, да и вообще, чем тише он будет себя вести, тем лучше, но сдерживаться обычно было отнюдь не так просто, как казалось. И он бы с удовольствием вернулся туда, в ту аудиторию, и швырнул бы в Грэма или Любимчика, например, каким-нибудь противным заклинанием. Из тех, от которых так просто не отойдешь.

— Просто сорвался, — вздохнул он. — Посмотрим, как быстро меня вытурят из университета…

— Не вытурят, — закатила глаза Марта. — Кто тебя тронет? Ты же знаешь, что никто в здравом уме даже не подумает причинить вред приближенному к королю.

— Для того им ещё надо узнать про эту самую мою "приближенность". А то это не совсем та информация, о которой можно услышать на каждом углу, — хмыкнул без особой печали в голосе Зардан. — Да пусть делают что хотят. Только я почему-то теперь не сомневаюсь, что мы не найдем убийцу девушек. И даже Мартен ничего с этим не сможет сделать. Мы просто потеряем след. После Жози я уже в этом даже не сомневаюсь.

Марта помрачнела.

— Думаешь?

В какую-то секунду она и сама подумала: может быть, всё кончено? Не стоит и надеяться на то, что однажды преступник будет пойман, а на сможет вздохнуть спокойно.

Зар только пожал плечами.

— Я не знаю, — искренне ответил он. — Следственное Бюро топчется на одном месте. На Ирвина сваливают кучу дел. Мы-то все понимаем, что эти семь девушек — это важно, но не можем из-за них отложить всё остальное.

Марта поежилась.

— Даже если бы умер кто-нибудь из приближенных к Следственному Бюро девушек, да?

— Да, — Зар зашипел, невольно отодвигаясь от Марты — вероятно, она добавила немного больше магии, чем следовало, и нечаянно его обожгла.

Или, наоборот, слишком переморозила рану.

— Прости, — девушка вздохнула. — Я это почти не контролирую. Моя магия всегда вела себя так, как ей одной было угодно. Ни рамок, ни ограничений. Знаешь, это иногда очень сильно утомляет. Чувствуешь себя пленницей собственного колдовского дара, не имеющей права ничего с этим сделать. Это… Тяжело, мягко говоря.

— Но ты же справляешься.

— Да. Хотя мама говорит, в основном с таким видом магии никто почти не колдует. Просто притворяются, будто дара у них нет. Может, даже отдают его кому-то…

— Как те семеро.

— Да, — Марта закрыла глаза. — Как те семеро девушек, которых он убил…

Рана на груди Зара перестала наконец-то напоминать кровавое месиво. Осталось несколько шрамов от особенно глубоких ран,

но девушка знала, что нужно время на работу заклинаний. Сюда бы профессионального целителя, а не такую самоучку, как она, но Зардан вряд ли согласился бы на полноценный осмотр. Он, кажется, вообще остерегался колдовской медицины и не хотел, чтобы посторонняя магия смешивалась с его собственной. После того, что видела Марта в его исполнении, она даже не удивлялась этому.

Зар будто боялся, что его дар, перерождаясь, растворится и вовсе.

— Ты боишься потерять магию? — внезапно спросила она.

— Я? — Зар вздохнул. — Боюсь. Я тогда, мне кажется, просто ни на что не буду способен. В этом обществе без дара выжить не так уж и просто. Нападет кто-нибудь, и что я с ним сделаю? Хотя, па… дядя Мартен часто рассказывал мне об истинно неодаренных, и они, мне казалось, жили не то чтобы очень печально. Но это скорее исключение, чем правило.

— А я не боюсь, — отозвалась внезапно Марта. — Я бы даже хотела, чтобы мне её отсекли.

— Ты думала, это спасет тебя от метки?

— Нет, — покачала головой девушка. — Не в том дело.

— А в чём?

Она опустила глаза. Признаваться в своей самой страшной тайне было как-то неловко, и Марта, если честно, не знала, может ли до такой степени доверять Зару. Но сейчас, в этом мрачном, холодном кабинете, она чувствовала себя как никогда близкой с ним. И подумала, что, возможно, не случится ничего дурного, если она раскроет какие-то крупицы правды.

— Понимаешь, я… — она опустила глаза. — Я хотела стать артефактором. Я и сейчас, в общем-то, хочу, пусть и смотрю на этот вопрос с некой долей скептицизма. Но на третьем-четвертом курсе я очень много об этом читала и даже была на экскурсии во дворце. Знаешь артефакторный зал?

— Конечно, знаю, — кивнул Зардан.

Когда он был ребенком, Мартен часто приводил его туда, рассказывал о разнообразных артефактах.

— У него есть отделение, куда посетителей не пускают, — промолвила Марта. — Потому что там особенно опасные артефакты. И… Я подумала… — она зажмурилась. — Когда человека лишают магии, на него накладывают блок, чтобы определенный период времени магия не могла к нему вернуться. Это не позволяет ему взаимодействовать с колдовством. Такой себе эффект истинно неодаренного, хотя, конечно, далеко до идеала. В первые часы лишенный магии может пройти через самый сильный щит.

— Но ему никто не даст этого сделать. Магии лишают преступников, и их тут же отправляют в места заключения.

— Да, — кивнула Марта. — Но я знала, что со мной этого не сделают. У меня очень быстрая, сам понимаешь, магия. Её потому и грозилась отсечь мама, чтобы я с горячей головы ничего не натворила. Это сделал бы король, если б я подорвала что-то в НУМе.

— Ты думала, выгорит метка?

— Да нет же! — воскликнула сгоряча Марта. — Я думала, что я смогу вытащить артефакт, который определяет магические линии зависимости! И он должен был указать мне на преступника. Вот почему я всё это делала. Чтобы оказаться во дворце и воспользоваться тем самым трехчасовым окном. А потом… Да пусть бы хоть казнили.