Как продать душу: Краткое руководство для светской львицы
Шрифт:
Официант проявляет чудеса терпения — видно, предвкушает щедрые чаевые. Кэл продолжает допрос. Как же он достал! Ох, если бы я была на третьем уровне! Я пинаю Паоло под столом, но он не реагирует — слишком увлечен Региной.
Наконец, одновременно с моим терпением, у Кэла иссякает запас вопросов к официанту. Заказ сделан. Отомри! Приходится быть любезной с Кэлом, но, видит сами знаете кто, я делаю это только ради Бланш. Я пока не представляю, как помочь Кимберс и Марву, но сегодня, надеюсь, в голове у меня какой-нибудь план да проклюнется.
Если учесть мораторий на вербовку клиентов, а также
Кэл пытается толкать речь, но я превращаю его слова в жужжание. Помощь приходит в лице официанта — он несет треску в соусе мисо.
Кэл тут же дегустирует блюдо и от удовольствия стонет на весь зал. Эми покрывается пунцовыми пятнами. Кэл продолжает есть, время от времени облизывая свои толстые кольчатые пальцы, — того гляди, проглотит.
— Кэл, не делайте из еды культа, — говорю я.
Никогда не была фанаткой «Фактора страха», и Кэлвиновы манипуляции окончательно отбили у меня аппетит.
Регина и Паоло никого и ничего вокруг не замечают. А Кэлвин слушает да ест. Я тоже поневоле слушаю:
— Мне очень нравится все, что вы делаете, мистер Паоло.
Паоло краснеет:
— Можете называть меня просто Паоло.
— Как я волновалась, когда узнала о пожаре! Вы ведь могли пострадать.
— Паоло не умрет.
Итальянский акцент становится заметнее — верный признак, что Паоло старается произвести впечатление.
Регина, кажется, хочет что-то сказать, но опускает глазки в тарелку и начинает выводить узоры на рисе. Чтоб мне провалиться, если это не пронзенные портняжными иглами сердца.
Все ясно: с этого конца стола помощи ждать не приходится. Я пытаюсь отвлечь Кэлвина от еды (что весьма непросто):
— Скажите, Кэлвин, чем вы занимаетесь?
— Я веду дела о махинациях с ценными бумагами, а также дела инсайдеров, которые нарушили закон, для Комиссии по ценным бумагам.
Кэл произносит эту фразу не без труда — рот у него набит треской.
— Как интересно! — (Вранье.) — Я следила за процессом над Мартой Стюарт. — (Вранье.) — Просто потрясающе! — (Трижды вранье.)
Кэлвин прекращает жевать и вытирает пальцы салфеткой. Запомнить на будущее: обедая с Кэлвином, ни в коем случае не заказывать блюда, которые едят руками.
— Мы стараемся пресечь коррупцию на корню.
— Наверное, дела инсайдеров вести очень трудно?
— Отнюдь. Как правило, там все ясно как день. Инсайдеры обычно горят на тайных соглашениях. А я всего лишь выполняю свою работу.
— Выходит, вы охраняете закон и порядок в сфере ценных бумаг?
— Так оно и есть, крошка.
— А бывает, что во время процессов осуждают невиновных?
— Сплошь и рядом.
— И как вы только выдерживаете такую психологическую нагрузку? У меня бы сердце разорвалось. — (Вранье.) — Неужели вы после этого можете спать спокойно?
— Нет, конечно, приходится принимать снотворное, — ухмыляется Кэлвин.
Я натягиваю
— А сейчас вы какое дело ведете?
— Некая стриптизерша встречается с неким брокером, а у босса этого брокера есть жена, у жены — парикмахерша, у парикмахерши — двоюродная сестра. Так вот эта сестра работает в парижском доме моделей. Брокер рассказывает своей стриптизерше, что на следующей неделе «Таймс» собирается назвать некий плащ хитом сезона. Стриптизерша рассказывает своему клиенту, тот — своей любовнице. К понедельнику стоимость плаща вырастает на шестьдесят семь процентов. И тут, ни днем раньше, ни днем позже, «Пост» публикует досье на дизайнера злополучного плаща. Он республиканец, придерживается традиционной ориентации и считает, что ОМП [оружие массового поражения (иногда полезно смотреть Си-эн-эн). — Примеч. Ви.]просто необходимо. На складах пылится чертова куча розовых плащей тайваньского производства. Наши проныры устроили демпинг за день до публикации в «Пост». Поганые журналюги никогда не умели держать язык за зубами. Ну ничего, — Кэлвин шарахает себя жирным кулаком по мясистой ладони, — они у меня попляшут!
— Так значит, во всем виноват брокер?
Я делаю вид, что сражена наповал умом Кэлвина.
— Верно. Жаль, конечно, что придется распрощаться со стариной Элом. Он был моим брокером больше двадцати лет. Теперь я вынужден его уволить.
Я пытаюсь запомнить сказанное, несмотря на то что мне совершенно незачем забивать голову такой ерундой. Оказывается, все более чем серьезно. Если бы Кэл принадлежал к моему типу мужчин, я бы просто переспала с ним, а потом устроила бы ему выборочную амнезию. Но Кэл сильно смахивает на Джаббу из «Звездных войн», а у меня отвращение к беспозвоночным, даже куда более мелким. Вдобавок я лишилась способности вызывать какую бы то ни было амнезию, так что придется задействовать мозги.
— Выходит, он не передавал вам конфиденциальную информацию?
В голове уже начинает формироваться план.
Кэлвин засовывает большие пальцы в карманы брюк, и я отвожу взгляд — вдруг он вообразит, что я интересуюсь?
— Нет, не передавал. Думаю, это стриптизерша его подставила и сбила с толку.
Бедняга Кэл, наверное, ему никогда не приходилось иметь дело со стриптизершами. Я делаю глупое лицо законопослушной гражданки — надеюсь, Кэлу это нравится.
— Ах, Кэл, в наше время так легко ошибиться в человеке!
— Это вы верно подметили. А все жадность. Я думал, такого, как в восьмидесятые, уже не будет, но нет — дух Гордона Гекко [23] живехонек.
— Вы, должно быть, любите свою работу?
Кэлвин кивает.
— Да, моя работа мне по душе. Ви, знаете что? У вас славная компания.
Будь это кто-нибудь другой, я бы приняла такие слова за лесть. Но Кэл? Разве он умеет льстить?
Пора уходить. Я понимаю, что выбора у меня нет.
— Кэл, вы ведь поможете с аукционом?
23
Гордон Гекко — персонаж из фильма «Уолл-стрит» (1987), ставший символом жадности. Его сыграл Майкл Дуглас.