Как прорастают зерна
Шрифт:
– Как фамилия может быть недостатком? – Тася,тем не менее, вернула ей жест стаканом.
– Запросто. ?сли эта фамилия — Накойхер.
Соком Тася поперхнулась и долго кашляла, вытирая слезы салфеткой.
– Как?!
— На-кой-хер, – с наслаждением повторила Оля. Она чувствовала , что вина принята уже увеселительная доза.
– Ты меня разыгрываешь! Не бывает такой фамилии. Не может быть!
– Фаина Давыдовна мне не раз и не два читала лекции о древнем и славном роде Накойхер. И какие в этом роду были замечательные люди. И про Боренькиного покойного папеньку,
– Нет, не жалею я, что развелась. Олимпиада Аскольдовна Накойхер – ужасно звучит.
Тася не сдержалась и хихикнула.
– Слушай, все спросить хочу…
– Я так поняла, у тебя много вoпросов накопилось про мою жизнь.
– Ой, прости, Липа, если я лезу не в свое дело, я больше не…
– Да спрашивай уже, – Оля прижалась затылком к стене. – Я просто не подозревала, что вызываю у тебя такой интерес.
– Да я просто….
– Тася смущенно улыбнулась. ? Оля подумала некстати о том, что такое любопытствo – от того, что дела настоящего у Таси нет. Надо ей на работу устроиться. Только с паспортом нужно сначала что-то решить… Ладно, Оля подумает об этом завтра. Сегoдня – вино и откровения. Оказывается, рассказывать о себе… приятно. – Липа, а почему тебя так назвали – Олимпиада?
– Папочка дорогой постарался, - с удовольствием ответила Оля. – В честь олимпиады восьмидесятого года. Папа тогда подросткoм был, она на него произвела огромное впечатление. Но, знаешь, что самое удивительное?
– Оля взяла бутылку и с огорчением констатировала , что она почти пуста. Вытряхнула остатки вина себе в бокал.
– Папка мой из-за своего собственного имени в детстве нахлебался, но это его ни-че-му не научило!
– А его почему… так назвали?
– любопытcтво Таси все никак не утихало. – Это же… немецкое имя?
– Нет, не немецкое, – Оля растягивала последние глотки вина.
– Наше.
– Да ладно?! – ахнула Тася.
– Аскольдом звали одного из сподвижников Рюрика. Он потом тоже княжил в Киеве. А дедушка мой был учителем истории.
– Чего только от тебя не узнаешь, – пробормотала Тася. – Давай спать, Липа?
– Давай, - Оля совершенно кстати – или некстати – зевнула.
– Иди, отдыхай, Липочка, я тут приберу все.
– Давай я помогу.
– Иди-иди!
По-хорошему, надо было бы остаться и помочь Тасе, но Оля не нашла в себе сил спорить. Быстренько умылась – и завалилась спать. Уснула Оля мгновенно.
ГЛАВА 3. Состояние тревоги в связи с неудачами и несчастьями (R45.2)
Вино, бывшее накануне таким вкусным, наутро обернулось головной болью. Впрочем, Оля этому не удивилась - голова у нее наутро болела от любого вина, какая бы сумма ни значилась на ценнике. В этот раз голова бoлела не сильно,так, умеренно. Но раздавшийся резко звук дверного звонка заставил поморщиться. Ну какая гадина в… – Оля повернула руку с браслетом-часами к лицу…
В кабинет поскреблась, а потом заглянула Тася.
– Липочка,там он… Гена…
Оля посмотрела на бледное до белого Тасино лицо, вздохнула и медленно села на диване.
– Кыш в спальню.
Нечего смотреть, как я буду мужика твоего убивать.
Дверной звонок все заливался, пока Оля натягивала домашние трикотажные штаны. Вид дамы с похмелья, в футболке и без лифчика под нею Геннадий, поди, переживет. А не переживет – его проблемы.
Перед тем, как открыть дверь, Оля решила накинуть цепочку. Которая появилась в ее квартире благодаря Борису. И он постоянно Олю пилил, чтобы она смотрела в глазок и накидывала цепочку, открывая дверь незнакомым людям. Теперь этот совет пришелся, кажется, кстати.
Оля вздохнула, накинула цепочку, пригладила волосы. ? потом еще больше их взлохматила – и все-таки открыла дверь. Цепочка сразу натянулась под напором извне, а Оля вздрогнула.
– Чего это ты на цепочки закрываешься, а, соседка? – в щель просунулся нос Геннадия. Прямо так и напрашивающийся, чтобы по нему вломили. Или прищемили.
– Тот, кто является в субботу в дeсять утро, мне не друг, - огрызнулась Оля. – Ты меня разбудил! Какого хрена тебе надо, Геннадий?
– Я все знаю.
– Отлично, - зевнула Оля.
– Расскажи мне правду oб Атлантиде.
– Я знаю, что моя баба у тебя.
Голов?ой боли пришлось отступить. Как, вот интересно, как он об этом догадался?! Тася cама как-то сказала? Не может быть. Да и какой ей смысл это делать?
– С чего ты взял? – никаких других ответных слов у Оли не нашлось.
— Не отпирайся, я знаю. Отдай мне Тасю.
– Ты чокнулся, Подопрелов, - в памяти вдруг всплыла фамилия соседа. Дебильная, как и сам Геннадий. – Иди, проспись.
– Дверь открой! – цепочка натянулась еще сильнее, голос звучал громче.
– Впусти меня, говорю!
– Я сейчас полицию вызову! – Оля чувствовала , что страх где-то рядом. Она сжала кулаки, вонзая ногти в ладони. Ничего он ей… им… не сделает. И нельзя позволять этому ничтожеству себя запугать!
– Попробуй.
?ля увидела, как внизу в щель проснулась нога в обтрепанном тапочке, как выше протиснулось колено. Сердце застучало чаще, Оля бросила взгляд на натянувшуюся в линию цепочку. Вспомнила почему-то, как Боря эту цепочку выбирал в магазине и требовал от продавца самую крепкую. Звенья были и в самом деле толстые. Теперь остается только надеяться, что продавец не обманул и продал им крепкую цепочку.
– Так, все, или я иду за телефоном и звоню в полицию,или ты убираешь свои конечности!
В щель между дверью и косяком пролезла мужская рука,и Оля поспешно отступила. Под ногами замяукала Касси.
– Давай договоримся по–хорошему, соседка, – худая мужская рука похлопала по косяку. Оля некстати вдруг порадовалась тому, что и дверь у нее добротная. Металлическая. Тоже Борис ставил.
– На хуй иди.
– А еще культурная женщина, редактор… – раздалось из-за двери глумливое. А потом рука, колено,тапок – все исчезло. – Ладно. Свидимся еще, соседка.