Как Россия получила чемпионат мира по футболу – 2018
Шрифт:
– Какие формы борьбы с расизмом могут убедить членов исполкома УЕФА, в том числе и африканских?
– Во-первых, руководители фан-клубов должны чаще встречаться с болельщиками и объяснять, насколько гадко воспринимать подобным образом человека с другим цветом кожи. Во-вторых, надо более тщательно проводить досмотр, чтобы такие баннеры не появлялись. В-третьих, мгновенно реагировать на попытку вывесить такой баннер. Но ничего важнее разъяснительной, воспитательной
Если желтые английские издания «доили» тему расизма в России изо дня в день, то уважаемые люди комментировали ее аккуратно. К примеру, за пару недель до голосования мне в Лондоне довелось пообщаться со знаменитым в прошлом форвардом сборной Англии, вице-президентом «Англии-2018» Джоном Барнсом. Тоже темнокожим, если кто не знает. Я спросил его:
– Ощущали ли на себе расизм в бытность игроком, когда из числа темнокожих футболистов провели больше всех матчей за сборную Англии?
– О да! В 1980-е годы это было в порядке вещей, никто подобному не удивлялся. Помню, в 1984-м в составе сборной Англии летал в Южную Америку, где мы играли против Бразилии, Чили и Уругвая. И представляете, в одном самолете с нами оказались двое или трое представителей ультранационалистического Национального фронта! В одном самолете с командой, где я был одним из игроков! И вели они себя вполне развязно, размахивали флагами, пресса их фотографировала… В одном из матчей мы выиграли – 2:0, а я забил один из мячей, так эти люди говорили, что Англия выиграла со счетом 1:0! Молодые футболисты сейчас даже не могут себе такого представить. К счастью, в Англии этого больше нет.
– Как бы вы посоветовали нам наиболее эффективно бороться с этой заразой в России?
– Это сложно. Меня часто спрашивают, какой совет я дал бы в такой ситуации темнокожим футболистам. Я всегда отвечаю: «Вы должны быть самими собой». Сам я в первую очередь – человек по имени Джон Барнс. А цвет кожи – это дело второе. Я всегда относился к этому именно так, а потому реагировал на проявления расизма иначе, чем, к примеру, Иан Райт. Я их полностью игнорировал!
Конечно, все зависит от того, какие меры борьбы с подобными явлениями прописаны в законодательстве страны и как оно исполняется. Если явление пустило серьезные корни – не обойтись без применения жестких мер. В Англии расистов выводили с трибун, запрещали посещать стадион – причем с гарантией того, что это действительно произойдет. Виновных надо наказывать! Да, образование. Да, интеграция. Да, внушение. Это – долгосрочные меры, чтобы наши дети и внуки вообще не знали ни о чем подобном. В любой стране остаются люди с расистскими идеями – их, боюсь, уже не переделать, зато можно и нужно заставить соблюдать законы.
К октябрю 2010 года вал публикаций в Англии о расизме в России набрал такую критическую массу, что наш заявочный комитет и приближенные к нему люди решили действовать, причем не «совковыми»,
Разумеется, министру спорта пришлось отвечать на весьма нелицеприятные вопросы, в том числе о расизме – и я был свидетелем того, как он из непростого положения вышел с честью. В результате довольно напряженная атмосфера первых минут общения быстро исчезла, и мои коллеги по «СЭ» из-за двери постоянно слышали взрывы смеха европейских коллег: уж что-что, а расслабить и рассмешить собеседников Мутко умеет здорово. В результате выходили со встречи ее участники, как сейчас говорят, «на позитиве».
Тогда я и спросил Редниджа:
– По-вашему, шквал материалов в английской прессе о проблемах с расизмом обусловлен радением за интересы заявки Англии?
– Совершенно необязательно. Скорее это связано со стремлением газет опубликовать интересные материалы. Но допускаю, что здесь не в полной мере понимают, с какой серьезностью относятся к проблеме расизма в других странах. Та же Африка широко представлена на чемпионате мира, и там этой теме придается немалое значение.
В России нам подчеркивали, что здесь проживают 180 национальностей, люди всех вероисповеданий – христиане, мусульмане, буддисты и т. д. Но на протяжении многих десятилетий для миграции в вашу страну людей извне – равно как и на отъезд за рубеж – был зажжен красный свет. А потом шлюзы открылись, и непривычка людей к подобному положению вещей привела к тому, что происходит сейчас. А у тех же Англии или Франции были колонии в Африке, что позволяло жителям колоний приезжать в эти страны.
И это проблема не только России, но всей Восточной Европы, где много лет была схожая ситуация. С этим столкнулись и в Венгрии, и в восточной части Германии: западноевропейские команды ощущают это всякий раз, когда оказываются там в еврокубках. Невозможно за считаные годы преодолеть то, что было спровоцировано полувековой, а то и более, историей. Иными словами, проблема есть, но очень вероятно, граждане восточноевропейских стран не осознают всего ее масштаба.
– Подобные истории бьют по шансам России принять ЧМ-2018?
– Могут ударить. Но только в том случае, если главные люди в заявке России не покажут, что стремятся с этим активно и эффективно бороться. Если они не проявят достаточного уровня открытости и честности, чтобы признать наличие проблемы. Те же африканские члены исполкома ФИФА должны убедиться, что здесь не мирятся с подобным положением вещей.
Не избежал вопроса на тему ксенофобии и Владимир Путин. На пресс-конференции 2 декабря в Цюрихе его спросили:
– Что собираетесь предпринять для того, чтобы в 2018 году не допустить атак радикалов на участников и гостей чемпионата?