Как Россия стала чемпионом мира по футболу
Шрифт:
Мы стояли офигевшие и заторможенные. Вместо зеленой лужайки привычного Нойштифта, горничных в тирольских шляпках, и джакузи с видом на Альпы, сборная России по футболу плыла в шторм где-то по середине Эгейского моря с безмозглым греком-капитаном в тюбетейке с кисточкой на башке, хрен знает куда, без связи, да еще и без тренера и штаба. Ну… ващеее!
Минут через пятнадцать обстановка за бортом немного улучшилась. Качало по-прежнему неслабо, но, по крайней мере, небо стало голубым. На горизонте появились очертания какой-то суши.
Грек заорал из рубки, показывая в даль:
– Айленд!
По мере приближения, стало понятно, что это действительно «айленд». Причем маленький. Каких, наверное, десятки в гряде Кикладских островов. Яркое солнце заиграло в прибрежных волнах, появились говорливые чайки.
И вот, в этот момент Семен сказал тревожным голосом:
– Что-то не нравится мне все это… Странно все как-то.
Семен – мужик «кремень». Серьезный. Лишнего не говорит. И такой… реалист. В облаках не витает. И другим не дает. Например, мне. Он относится к жизни настороженно и не хочет от нее манны небесной. Но свое, то, что он считает справедливо заслужил «кровью и потом», будет защищать до конца. Справедливость, вообще – его второе «я». Кем быть в команде такому человеку? Естественно, центральным защитником. И капитаном.
Мы стояли на палубе небольшой кучкой.
– Действительно, непонятки какие-то. За всю жизнь – такое в первый раз. Корабли, острова… Кто все это придумал? – задумчиво отозвался я.
– Ладно, хоть не утопли. А то был бы номер. Потонули бы тут в полном составе. С запасными и вратарями.
Это Петр Кирсанов. Кирсан. Этот не из столицы. Ростов. Полузащита. Он – наоборот. Потрындеть, приколы. Лерка моя сказала про него: «как Хлестаков – легкость жизни необыкновенная». Во-во. И еще самомнение. Заметили, он только что сказал «с запасными»? Зачем он это ляпнул? А потому что он – в основе. И ему непременно надо это отметить. Нет, Кирсан, в целом, ничего, нормальный. И играет неплохо, забивает иногда. Но со своими «тараканами в голове». Только вы не подумайте, ради команды, я – рот на замок, эмоции в кулак.
– Потонули бы, так полстраны обрадовалось. Народные гуляния устроили бы.
Вася. Ну, что ты опять?! Вася Орлов. Питер. Это наш мозг. Центральная зона. Как с таким меланхоличным характером можно было пробиться в большой футбол?! Ума не приложу! Именно поэтому к нему не прилипла кличка «Орел». «Вася» ему больше подходит. Но в игре, скажу вам, если он в форме и настроении, если у него прет, из ослика Иа превращается в Шерлока Холмса. Поле видит, все читает на лету. Через него у нас все идет. А сколько я голов забил с его передач. И еще – просто хороший человек. Все Васю любят. И я тоже.
– Я бы не утонул. Чего тут плыть? Фигня, – бодро возразил Темиров.
Асан Темиров. Тоже Питер. Д’Артаньян. Двадцать лет. Нападение, как и я. Молодой, горячий, талантливый, врать не буду, но неопытный. «Мы хотим всем рекордам наши звонкие дать имена». Когда сборная играет совсем уж в одного нападающего, Панфилов выпускает меня, а Асан сидит на скамейке. Но ведет себя правильно.
Семен разозлился.
– Чего вы все несете? Потонул – не потонул! Пургу какую-то гоните! Я об этом, что ли? Странно, говорю, все как-то! Там ледник, здесь шторм. Панфилов уплыл. Заморочено больно!
– Вот именно – поддержал его Голенкин. – После всех этих заморочек пожрать бы неплохо. Вздремнуть.
Голенкин. Москва. Средняя линия, больше к обороне. Обладатель самого экзотического имени во всей команде – Гавриил. Гаврила. Сколько было приколов из-за имени его. «Забыл Гаврила о футболе, Гаврила выпить не дурак». Нет! Нет! Ничего такого, конечно… Это Кирсан придумал, естественно. Голенкин у нас – парень простой, добродушный, открытый. И играет также. Он высокий, здоровый. Как попрет по флангу…
– Тьфу ты! Этому пожрать! – разочарованно развел руками Семен, отошел от нас и крикнул в рубку:
– Эй, капитан! А где база-то? Не видно. Одни скалы, лес, да песок. Уиар а билдингс энд пипл?
Мы уже шли вдоль острова и действительно следов цивилизации особо не наблюдалось. Вдалеке, правда, виднелся небольшой дощатый причал и пара лавочек на пляже.
– Есть, есть! База инсайд. Там! Очень бьютифул. Красотища! – успокоил грек, неожиданно употребив совершенно русское слово «красотища».
Причалили. Вышли.
Весь остров мы не видели, но с нашей стороны он выглядел впечатляюще. Высокие, метров тридцать скалы, вырастающие прямо из воды, неожиданно обрывались и переходили в небольшой, но уютный песочный пляжик. В глубину пляж заканчивался резким подъемом в гору, сплошь усыпанным невысокими деревьями. Через это зеленое полотно была проложена каменная лестница и ветви деревьев склонялись над ней с обоих сторон, образуя то ли арку, то ли крышу. Лестница начиналась прямо от причала и круто уходила вверх в глубину острова.
Пока мы таращились по сторонам и разбирались где чьи шмотки, наш кораблик незаметно отшвартовался и начал уходить обратно.
– Э! Э! Ты куда?! – заорали мы ему вслед.
– Гоу! Гоу! Туда иди! Я корабль вернуть надо. Мани! – прокричал в ответ грек, показывая рукой на лестницу.
И уплыл.
– Ни фига себе! – вырвалось чуть ли не у всех.
– Не волнуйтесь, – сказал Кирсан. – Сейчас из пены морской выйдет Афродита и с ней тридцать три юные гречанки в туниках с кувшинами вина на плечах.
Но Афродита в этот раз не вышла. И вообще никто не вышел. Корабль был уже метрах в пятидесяти и одиноко уходил в начавшее клониться к закату солнце. Никто нас не встречал. Мы стояли одни. Кругом дикая нетронутая местность. И, честно признаться, мне стало как-то не по себе.
– Ладно, что стоять-то. Идем, – скомандовал Кропотов и двинулся вперед.
Приехали…
Мы взяли сумки, медленно пошли к лестнице и, озираясь, стали подниматься.