Как санкции ударят по России
Шрифт:
Конечно, диверсификация российского экспорта на фоне конфликта с Западом превращается в настоятельную необходимость. Само по себе это неплохо: наши экспортные поставки выглядят не только моноотраслевыми (63 % приходится на нефть, газ и нефтепродукты), но и мононаправленными (67,5 % нефти и 92,6 % газа идут на рынки ЕС, Восточной Европы и Турции). Диверсификация пойдет нам на пользу.
Вопрос в том, насколько сложно и дорого России будет переориентироваться на новые рынки и в какой мере поставки на них окажутся менее (или более) выгодными, чем в Европу.
K кому разворачиваться
Начнем с простого. B 2012
Основными поставщиками нефти на азиатские рынки выступают страны Персидского Залива (30 % китайского и 80 % японского потребления), газа — Австралия, Малайзия, Индонезия и Туркменистан. Иными словами, задача России состоит в вытеснении с азиатского рынка крупнейших мировых поставщиков нефти и главных региональных поставщиков газа, что как минимум непросто.
Главным остается вопрос о том, собираемся ли мы поворачиваться к Тихому океану или к Китаю. B первом случае мы способны конкурировать с арабскими странами и государствами южной части тихоокеанского бассейна за японский и корейский рынки. Цены на этих рынках высоки, а уровни потребления таковы, что мы можем занять значимое место даже при относительно небольших объемах поставок (уже сейчас лишь за счет месторождений Сахалина Россия имеет на японском рынке газа долю в 10,2 %, а на южнокорейском — в 6,1 %).
Развернуться к Китаю, нам будет намного сложнее: чтобы стать «маркетмейкером», требуется поставлять до 120–140 млн т нефти в год и как минимум 50–60 млрд куб. м газа — при этом по газу конкурировать придется с тем же Туркменистаном, сегодня поставляющим в KHP до 25 млрд куб. м и намеревающимся увеличить объем вдвое к 2020 году.
Европу полностью не заменить
Ha мой взгляд, оптимальной могла бы быть стратегия наращивания экспорта нефти и газа с месторождений Сахалина в Японию и Южную Корею, а также максимально быстрое развитие ресурсного потенциала Дальнего Востока и Восточной Сибири — опять-таки для поставок на тихоокеанские рынки.
При этом цены на газ в Японии, Южной Корее, Тайване и Сингапуре позволяют обеспечивать и поставку газа в виде СПГ с основных российских месторождений — для этого следует как можно быстрее строить заводы по сжижению газа на Ямале и в Новороссийске/Туапсе. Эти пути транзита могли бы «повернуть» предназначенный для европейских потребителей газ на азиатские рынки.
Стоит ли говорить, что подобная программа займет не менее пяти-семи лет. Хотя технически она вполне реализуема, но в лучшем случае итогом может стать наращивание поставок на Восток до уровня в 35–40 % от российского экспорта по нефти и 25–30 % по газу, так что независимыми от Европы нам не стать даже при оптимистическом сценарии.
Однако и эта цель может оказаться недосягаемой по причине неочевидной экономической целесообразности разворота.
Цена разворота на Восток
Собственно разворот может иметь место только в том случае, если Россия перебросит часть нефти и газа, ныне поставляемых в Европу, на
Но, во-первых, такая переброска будет очень затратной: для постройки трубопроводов, по которым можно поставлять в восточном направлении из Западной Сибири до 150 млн т нефти и 100–120 млрд куб. м газа в год потребуется не менее $60 млрд., да и транспортировка сырья на расстояние в 5000–6000 км тоже представляется недешевым делом.
И, во-вторых, мы снова сталкиваемся с «проблемой Китая»: значительная часть его импорта нефти идет из стран, с которыми KHP удается договариваться о значительной (до $30/баррель) скидке в обмен на разного рода экономическое содействие. Китай охотно покупает газ в Туркменистане, для которого эти поставки остаются единственной опцией. B среднем туркменский газ обходится Китаю в $260 за 1 тыс. куб. м при средней цене поставок российского газа в Европу в $387 за 1 тыс. куб. м в 2013 году.
Учитывая расходы на доставку, можно говорить о потере российскими газовиками 40 % выручки при переориентации на Китай. При этом как в случае с поставками нефти, так и в случае с газом мы столкнемся с конкурентным рынком, на котором и Саудовская Аравия с Нигерией, и Туркменистан готовы идти на существенное снижение цен ради недопущения новых игроков.
Китаю не нужен конкурент
Кроме того, нельзя недооценивать геополитические последствия новой «большой игры». Европа сегодня — это континент, специализирующийся в первую очередь на сверхсовременной наукоемкой промышленности, производстве предметов статусного потребления и качественных услуг. Ни в одной из этих сфер Россия не станет Европе конкурентом — думаю, никогда. Поэтому европейцы без ревности и недовольства восприняли бы переход России от сырьевой модели экономики к более индустриализированной, если бы наша власть этим заинтересовалась (это, в частности, подтверждает и инициирование европейцами программы «Партнерство во имя модернизации»).
Напротив, Китай является крупнейшей в мире промышленной державой и крупнейшим индустриальным экспортером. Ему не нужен северный конкурент — и поэтому Пекин заинтересован в том, чтобы мы и дальше производили только сырье. Это, на мой взгляд, является важным фактором, который нужно учитывать при переориентации наших сырьевых потоков на Восток.
Получается, что переориентация на Восток в принципе возможна, но она может привести к сокращению российских экспортных доходов. Начиная ее, нужно ориентироваться на максимально разнообразный круг потребителей — и поэтому предпочитать экспорт морским транспортом трубопроводному.
Следует пытаться завоевать высокомаржинальные рынки Японии, Южной Кореи, Сингапура и Тайваня, сотрудничество с которыми может вылиться в серьезную кооперацию, способную дать толчок развитию отечественной промышленности. Ориентация же на Китай не выглядит оптимальной — цены для российского сырья на этом рынке будут ниже, чем в других странах региона; серьезной производственной кооперации мы не добьемся; привязка к Китаю очередной трубой даст России не большую мобильность, а новую кабалу.
И, конечно, стоит напомнить: если Россия собралась менять свой экспортный вектор, нужно больше делать и меньше говорить. Потому что если европейцы среагируют на наши разговоры, то Катар, Норвегия и США смогут вытеснить российский газ из Европы за шесть-восемь лет. И если, как это часто бывает, разговоры наши к тому времени так и не превратятся в дела, последствия будут печальными.