Как солнце дню
Шрифт:
А забот много. Ведь отряд волею обстоятельств оказался в таком глубоком тылу, что дальше и некуда. Надеяться не на кого! Легко сказать: отряд. Пусть даже маленький, и все равно, каким бы ни был, составляли его живые люди. Их надо кормить — вот тебе и проблема, никто же пока не собирался ставить нас на котловое довольствие. Людей надо одевать — никто не ожидал, что в один прекрасный день появится в сторожке этакий бывалый каптенармус и оденет каждого в полном соответствии с ростовкой и сроками носки. А наши гимнастерки уже пестрели множеством разноцветных
А воспитание? Бойцов надо было держать в руках, тем более что некоторые на первых порах, как говорится, лезли в чужой монастырь со своим уставом, а находились и такие, которые рассчитывали на вольготную жизнь, не стесненную железными рамками дисциплины.
Или взять размещение. Надо было где-то жить, а чем больше пополнялся отряд, тем теснее становилась сторожка. Конечно, летом каждый кустик ночевать пустит, но нужно было смотреть вперед, помня, что скоро осень, а там и заморозки.
Наконец, нельзя сбрасывать со счетов и то, что в отряд могли пробраться предатели, и если хлопать ушами, то произойдет непоправимое.
Трудностей много, и, конечно, никто из нас не стоял в стороне. В меру своих сил и возможностей мы помогали Антону, но все же главная тяжесть и ответственность лежала на нем.
Что касается питания, то здорово выручала рыба и «подножный корм». Рыбой отряд снабжал Федор, вместе с Борькой наладивший промысел на озере. Он раздобыл в селе сеть, смастерил переметы и никогда не возвращался без добычи. И удивительно — рыба не приедалась. Ее здорово приготовлял Федор. Он заворачивал непотрошеную рыбу в лопухи, клал в горячие угли костра, и через полчаса она запекалась. В ход шли и грибы, и малина, и съедобные травы, вроде гусиного лука и щавеля. Труднее — с хлебом и солью. Хлеб чаще всего заменяли вареной картошкой, а соль доставал Федор в ближних селах.
Особенно сложно было добыть оружие. Впрочем, Антон пытался искать выход и из этого положения.
— Зачем ты пришел к нам? — спрашивал он новичка.
— Чтобы бороться с фашистами, — отвечал тот.
— Чем? Кулаками? Палкой? Или теоретически — кричать «ура»?
— Оружием, — смущался новичок.
— Так, может, ты думаешь, что у пас подземный оружейный завод?
— Да нет…
— Вот и молодец. А сейчас — ауфвидерзеен, и весь разговор, — жестко говорил Антон. — Достань оружие — приходи, гостем будешь.
— Где же я достану?
— Тебе винтовку выдавали? Выдавали. Куда дел? Сумел потерять — сумей и найти.
Бывало, что уходил новичок после такого разговора, скитался где-то несколько дней, а потом возвращался с карабином или немецким автоматом. А бывало, уйдет — и поминай как звали.
Однажды у меня произошла короткая, но острая стычка с Антоном. Да и не могла не произойти.
Мы
— Скажи, неужели у тебя нет души, — начал я. — Не хочу верить в это, мы с тобой друзья, но…
— О чем ты? — оставаясь неподвижным, перебил он, не глядя в мою сторону.
— О Некипелове. И о Галине.
— Прибавь сюда еще и Лельку, — спокойно посоветовал он.
— Да! — взорвался я. — И Лельку! Вспомни, что ты сказал Некипелову там, на мосту! Вспомни!
— Помню.
— И что сказал о Галине. И что сказал мне.
— А что я сказал тебе?
— Что никому нельзя верить!
— Идет война, — медленно, тягуче заговорил Антон, но постепенно голос его окреп. — Гибнут тысячи. И каждый из нас должен, не щадя жизни…
— А если Некипелов не взялся бы поджечь шнур, что тогда?
— Тогда поджег бы я. Или ты. Какая разница? Решил бороться — будь готов ко всему. И к смерти тоже. И весь разговор.
— Нет, не весь! — воскликнул я, негодуя на то, что Антон, прикрываясь правдой, все время уходит от этой самой правды, от того главного, ради чего я и начал разговор. — А твоя болезненная подозрительность? А твое отношение к судьбе Галины?
— Я командир. И не хочу быть беспечным. Не имею права. Мы живем в тылу врага. А что касается Галины, — Антон повысил голос, и видно было, как черный огонь лижет его глаза, — то это мое дело, и только мое!
Он сказал это горячо и таким тоном, будто я пытался отбить у него Галину. И все же он снова ушел, снова ушел…
— Значит, ты считаешь себя правым, — медленно и уже почти спокойно произнес я. — В таком случае не прав я. И потому не могу оставаться в твоем отряде.
— Ты решил твердо?
— Да.
— Хорошо. Выбор у тебя большой. Все четыре стороны света. Тебе дать компас?
— Запомни: ты мне больше не друг!
— Запомню.
Костер трещал, начал стрелять, словно туда сыпанули пороху: Антон подложил сухих еловых веток. Может, он собирался просидеть тут до утра?
Я решил переспать в сторожке, а утром уйти. Не один же отряд, наверное, сформировался в здешних краях. А может, в конце концов удастся перейти линию фронта.
Казалось, ничто не заставит меня изменить принятое решение. И я ушел бы, если б утром следующего дня в отряд не вернулась Галина.
Она медленно, с трудом брела по тропинке, исхудавшая, почерневшая. Босые ноги были мокры от росы, в кровоподтеках.
— Здравствуйте, — тяжело опускаясь на пенек, произнесла она.
Мы было накинулись с вопросами, но Антон отогнал нас и, поддерживая ее за плечи, бережно повел в сторожку.
— Федор! — крикнул он. — Принеси завтрак! Живо!
Почти все свободные от работы ребята собрались на крыльце. Новенькие тоже успели узнать о том, что Галина пропала, и теперь, когда вернулась, хотели утолить любопытство.