Как спасти детей и фигуру
Шрифт:
К счастью, заиграли знакомый вальс, а не какую-нибудь старинную сарабанду. Дамиан мягко привлек меня к себе, кладя руку на талию. Я доверчиво опустила ладонь на его плечо, отдаваясь в этом танце, позволяя вести и кружить по залу, как ему будет угодно. Раз-два-три, раз-два-три… Дыхание сладко сбивалось, а сердце трепетало. Тело машинально следовало мелодии. А в голове не было ни единой мысли о технике. Только о чарующих зеленых глазах напротив, смотрящих тепло и немного грустно.
«Смотришь на лицо Кассии и понимаешь, что это не она?» – захотелось усмехнуться
В этот момент Дамиан прокружил под рукой. Так, что перехватило дыхание. Не то от того, как резко ускорилась музыка, не то от того, как близко он. Его горячее тело и аромат хвои, будто до рассвета бегал по лесу диким котом.
Мои ресницы затрепетали, и я поддалась приятному головокружению вальса. Прикрыла глаза. Растворилась во все ускоряющихся шагах. И показалось, вот-вот – и мы взлетим над мраморным полом, закружимся уже в воздухе.
Когда вальс закончился, я открыла глаза неохотно, как после сладкого сна. Мы отошли в сторону, идя под руку. А потом объявили новый танец, и ко мне подошел мужчина в годах. Благородный профиль, почти белоснежная седина и сухой этикетный поцелуй в сантиметре над ладонью.
– Ваше Величество, подарите мне эту куранту?
– Кур… куранты? – я нахмурилась, лихорадочно перебирая в голове все, что пытались впихнуть в нее за последние дни о бальных танцах. – Боюсь, у меня… закружилась голова после вальса!
– Прошу прощения, – улыбнулся мужчина и отошел к другой даме.
Я проследила за ним взглядом. И тут мне на глаза попалась тощая фигурка Аленки. Сердце оборвалось, и я дернула Дамиана за рукав:
– Катастрофа.
– Что такое? Ты забыла танцы? Какой вилкой пользоваться для десерта? Или кто из тех пузатых стариков – посол?
– Хуже! – зашипела я. – Дети!
Глава 13
Забыв про всякую императорскую величественность, я подобрала юбки и бросилась к маленькой чертовке. Она уже улыбнулась нескольким гостям и теперь потянулась к угощениям, стоящим на небольшом столике. По крайней мере, я понадеялась, что к ним, а не к бокалам с шампанским, сладко пахнущим клубникой.
– Ты что здесь делаешь, паршивка? – прошипела я, хватая Аленку за локоть. – Мы же оставили вас со слугами!
Она повернулась ко мне, уставившись во все глаза. И мне подурнело еще сильнее. Увидь я ее ночью – точно перебудила бы визгом весь дворец.
Аленка где-то раздобыла косметику. В итоге, лицо было выбелено пудрой, губы – намалеваны алым, глаза – густо подведены черным. А по щеке и подбородку – расставлены мушки. Светло-русые волосы, всклокоченные на макушке на манер «парик XVIII века», оказались притрушены все той же пудрой. Картину завершало детское платье, под которое были надеты все юбки, которые нашла эта девчонка. А корсет, явно стащенный из комнаты служанок, она затянула на максимум. И похоже, сверху подсунула под платье пару носовых платков, чтобы создать видимость груди.
В другой ситуации я вспомнила бы, как в пять лет примеряла мамины туфли на шпильке, и посмеялась бы. Но сейчас на нас косились гости, а в голове мелькали мысли,
– Я не буду сидеть под замком! – Аленка топнула ножкой. – Прячете меня, а может, я так встречу принца!
– И он тебя испугается, – прошипела я, уволакивая девчонку из зала.
Она извивалась, упиралась и, казалось, вот-вот завизжит, как трехлетка, которую утягивают от ларька с мороженым. Когда мы оказались в коридоре, Аленка и вовсе проехалась в своих башмачках, как на коньках.
Вздохнув, я стала напротив и уперла руки в бока. Прическа немного растрепалась, и на глаза упала темно-каштановая прядь. Я сдула ее, недовольно глядя на Аленку.
Она уперлась не хуже меня. Сжала ручки в кулаки и задрала голову, отвечая дерзким взглядом.
– Неправда! Я буду красивой, и меня полюбят! Даже из детдома всегда забирали тех, кто помладше и у кого мордашка посмазливее! – криво накрашенные губы дрогнули.
– Значит, сейчас пойдешь и умоешь свою мордашку! Потому что ее не видно под всей этой дрянью! И вообще, бал для взрослых! – я сцапала Аленку за плечи, толкая в нужном направлении.
– Я тоже взрослая! – надулась она.
– Марш отсюда! И если сунешься в зал, я скормлю тебя монстрам в подземелье! – гаркнула я.
Аленка шумно вздохнула, но все-таки послушалась. Она направилась прочь, только недовольно застучали башмачки по мраморному полу. За моей спиной тем временем бесшумно появился Дамиан.
– Обязательно быть такой грозной? – вздохнул он.
Я смерила его внимательным взглядом.
«Его Кассия наверняка планировала десяток детишек, да? Как любая уважающая себя средневековая дамочка, думающая только о колыбельках и вышивке!» – ревность снова обожгла ядом. Я глубоко вздохнула, чтобы не набрасываться с бухты-барахты.
– Во-первых, она могла начать вещать про смартфоны и соцсети. А во-вторых, терпеть не могу детей. И почему они не могут лезть к Элеоноре, а не ко мне?
– Чувствуют твое доброе сердце? – лукаво усмехнулся Дамиан. – Говорят, дети и животные не ошибаются.
– Тогда пусть ко мне лучше лезут котятки, – фыркнула я, вздернув нос.
Если бы я только знала, с каким зверьем столкнусь вскоре, то предпочла бы разместить два приюта Элеоноры в своих покоях. Даже три! Но пока Дамиан взял меня под руку, чтобы вернуть обратно в зал, и мы продолжили танцевать вместе с гостями в ожидании пира и выступлений.
На пиру мне стало дурно. От одного вида блюд, расставленных на столе в рядочек. Привет, гастрит, давление и сердце в сорок лет! Все блестело и переливалось от жира: жареные поросята, гуси в яблоках и сморщенные колбаски. Никаких там легоньких салатиков и милых канапе! И десерты соответствующие: сумасшествие крема, никаких фруктов.
– Что такое? – Дамиан взволнованно посмотрел мне в лицо. – Тебе нехорошо? Может, это последствия яда?
– Вряд ли, – буркнула я.
К нам подбежал молоденький мальчишка-слуга, готовый наложить яства в тарелки. Я помотала головой.