Как стать плохим
Шрифт:
Я мрачно кивнул.
— Что такое?
— Перед смертью Дэнни кое-что мне сказал. Ты посылала его меня убить.
— Вранье! — выпалила Каро.
— Точно? Меня у дома чуть машина не сбила.
— Ну и что? Ты никогда проворством не отличался.
— И еще… — Я помолчал. — Что там насчет законности нашего брака?
Вот теперь Каро, кажется, обиделась.
— А что?
— Это правда?
— Если рассуждать с юридической точки зрения…
— Это правда?!
— Формально — да, —
— Еще бы! Если с Дэнни ты так и не развелась, о каком браке может идти речь?!
— Я решила, что мы в разводе, — настаивала она. — Я не хотела видеть его, слышать, находиться рядом с ним… Не хотела, чтобы он до меня дотрагивался… Какой еще развод тебе нужен?
— Решение принимает судья. А не ты.
— С какой стати? Почему ублюдок, который когда-то работал в школе и увлекается детским порно, должен мне сказать, замужем я или нет?
Я вздохнул.
— Если никто, кроме тебя, не имеет права объявлять тебя разведенной, то никто не имеет права и говорить, что ты замужем. Как же ты вообще за меня вышла? Почему сама церемонию не провела?
— Ты совершенно прав, — кивнула Каро. — Так и надо было сделать.
— А Уоллес? Ты с ним спала? Черт возьми!
Вероятно, Каро решила, что это риторический вопрос.
Я побежал за ней наверх и вновь отшатнулся при виде тела Дэнни. Успехи Каро были сильно преувеличены. Стены она оттерла, однако белая некогда краска приобрела отчетливый розоватый оттенок. Комната прямо-таки вопила об убийстве.
— Вот что я скажу насчет Дэнни! — Каро резко обернулась ко мне. — Когда я вышла за него замуж, он мне представлялся романтическим героем. А потом я выяснила, что он редко моется. Ногти у него грязные, жует с открытым ртом… Он преподавал рисование, но ни капли таланта у него не было! Его картины походили на кучи дерьма. Все время чесался и пердел. Я с таким же успехом могла бы за шимпанзе выйти.
Мы попытались натянуть на шимпанзе мешки для мусора, но ничего не вышло.
— Сколько длится трупное окоченение? — спросила Каро.
— Не знаю. Несколько часов… Какая разница? Все равно раньше полуночи мы из дома не выйдем.
— А куда мы это денем?
— Да все туда же. В ту могилу.
— А вдруг кто-то заметил, что она разрыта? Вдруг Дэнни не закидал ее землей?
— Тогда нам крышка.
Когда окончательно стемнело, я взял фонарик и пошел в соседний дом — проверить, не оставил ли Дэнни там улик. Черный ход был открыт, так что я вошел. Шаги глухо разносились по пустым помещениям. В одной из комнат обнаружился заскорузлый спальный мешок. Под подушкой лежал старый снимок. Семнадцатилетняя Каро сидела в поле и улыбалась прямо в объектив. Во рту она держала соломинку. На обратной стороне кто-то вывел чернилами: «Свободна и влюблена».
Вот и все. Пустой дом — мрачный и покинутый.
На кухню сквозь стенку пробивалось радио — Рики Крегг слушал новости. Старик был полностью погружен в себя, его радостное безразличие по отношению к окружающему миру просто поражало. Интересно, он хоть изредка чувствует себя одиноким?.. Я закрыл дверь и вернулся домой.
Каро на полную катушку врубила музыку. Я поднялся в ванную, достал из-за пояса пистолет, присел на унитаз и попытался обдумать создавшееся положение. Вот к чему я пришел. Большая часть бед случалась из-за Каро. Иногда, правда, виноват был Господь Бог. Я же ни в чем не виноват. Чист, как младенец. Если честно, я собой просто восхищался.
Так что я переживаю?
Я вышел из ванной и стал спускаться по лестнице, как вдруг осознал, что в коридоре стоит посторонний человек. Меня словно холодной водой окатили — я узнал Джазиста. Выходит, Плохой Иисус нас все-таки отыскал. Я почему-то не сомневался, что на нас его вывели Бромли с Флеттом.
В руках Джазист сжимал ружье. Я беспомощно оглянулся: в ванной на корзине с грязным бельем остался пистолет. Не стоит ли вернуться за ним?
Джазист избавил меня от размышлений, вскинув ружье.
— Вниз! — словно непослушной собаке, велел он мне. Каро с Иисусом сидели на кухне за столом. В глазах у Каро застыли слезы, а на щеке алело пятно. Иисус держал ее за руку; это был жест собственника-садиста, а не нежного любовника. На полу валялись осколки стекла. Джазист выбил окно — так они и вошли. Рядом громко чавкал жвачкой ухмыляющийся Рак — наверное, подсчитывал в уме наши денежки.
Иисус не улыбался. Лицо у него было холодное и застывшее; с таким изгоняют торговцев из храма.
— Ублюдок, ты убил моего брата, — бесстрастно сказал он.
— Нет, — возразил я. — Мне твой брат нравился. Я бы его и пальцем не тронул. Но я знаю, кто подложил бомбу.
Я хотел сесть. Джазист выдернул из-под меня стул, и я грохнулся на пол. Рак счел, что это великолепная шутка. Я поднял стул и все же сел.
— Ну и? — снова заговорил Плохой Иисус. — Что ты скажешь, прежде чем мы тебя кишками наружу вывернем?
— Помнишь те письма? Объявился парень, который их писал.
— Знаю я этого парня, — хмыкнул Иисус. — Волосы зеленые, длинный нос, а на голове — шутовской колпак.
— Нет, честно! — настаивал я. — Он в комнате наверху.
— Правда? — спросил Иисус у Джазиста.
— Мне почем знать?
— Иди проверь.
Джазист колебался. Отказаться у него не хватало смелости. В итоге он решил повиноваться. Через минуту он позвал Иисуса:
— Босс! Идите сюда! Это надо видеть!
— Пригляди за ними, — велел Иисус Раку и поднялся к Джазисту.