Как стереотипы заставляют мозг тупеть
Шрифт:
Поездка в Энн-Арбор вызвала вопросы и дала некоторые подсказки. Обнаружились веские доказательства: проблемы достижений черных студентов в Мичигане не были вызваны полностью дефицитом навыков. Некие социальные и психологические аспекты их опыта, скорее всего, присутствовали. В то время я понятия не имел, каковы они. Появились более мягкие доказательства: студенты сами переживали о том, на своем ли месте они в Мичигане. Мартин Лютер Кинг однажды выразил беспокойство, что чернокожим студентам в интегрированных школах не всегда могут преподавать люди, которые их любят. У этих студентов возникла подобная озабоченность. Я задумался, были ли эти два вещественных доказательства – оценки и чувство принадлежности – связаны
2
Через год Мичиган предложил мне должность преподавателя психологии – шанс работать над моими исследовательскими интересами без вовлечения в бюрократические процессы. Я предвкушал работу. Я знал, что, если я начну, интригующие и важные вопросы не заставят себя ждать.
Семьи могут проявлять милосердие, и моя оказалась такой. Осенью 1987 года, несмотря на необходимость вырывать из привычной жизни двух подростков, моя семья и я приземлились в Энн-Арбор как раз перед началом нового учебного года и Мичиганского футбольного сезона.
Практически сразу, как по сигналу, график с отстающими «черными» студентами в Мичигане снова появился в моей жизни. Я был назначен в общеуниверситетский Комитет по набору и удержанию студентов из числа меньшинств. И снова в материале, полученном в первый день заседания комитета, лежал график, показывающий недостаточную успеваемость чернокожих студентов, что было главным поводом для основания этого комитета.
Ричард Нисбетт, другой мичиганский социальный психолог, тот же человек, который придумал разницу «субъект – наблюдатель», и я начали говорить об этой недостаточной успеваемости. Нисбетт – отличный собеседник. Он использует разговоры, дабы сформировать научное исследование, помочь ему соединить вопросы так, чтобы они имели повествовательную форму. Он приступает к проблеме, пытаясь увидеть, как она работает в реальной жизни. Он берет интервью у людей. Он опрашивает людей по телефону. Он копается в архивных записях. Он читает литературу. Он формирует понимание. В конце концов, он проводит уникальные эксперименты, чтобы проверить свое понимание и рассмотреть явление, чтобы увидеть, как оно работает. Вдохновленный таким подходом, я подавил свою естественную тенденцию быстро переходить к лаборатории.
Я разговаривал со студентами. Я разработал семинар на тему неуспеваемости. Помню, что студенты на семинаре обнаружили удивительный факт. Они остановили несколько «черных» и белых студентов на территории университета и попросили их заполнить четыре или пять страниц анкеты. Они хотели узнать, сколько близких друзей было у студентов другой расы. На первой странице анкеты студентов попросили перечислить шесть лучших друзей, на последней странице попросили их записать свою расу (так было сделано, чтобы раса возможного друга не могла повлиять на включение или не включение в список близких друзей). Опрос показал, что среди своих шести ближайших друзей ни белокожие, ни чернокожие ученики не насчитали даже одного друга другой расы. В случае с чернокожими студентами соотношение белых друзей к черным составляло 2/3 к 6. Как рассказали мне студенты, их социальные контакты были организованы вокруг расы.
Я продолжал смотреть записи оценок. Я хотел понять, насколько часто чернокожий студент показывал отставание по всей учебной программе. К сожалению, оно было повсюду – от английского до математики и психологии. Как некоторое утешение для Мичиганского университета, мое наблюдение скоро выявило, что отставание черных студентов является национальным явлением. Оно происходило во всей системе образования – в колледжах, в медицинских школах, в юридических школах, в бизнес-школах и часто в общеобразовательных школах. Оно было так распространено и предсказуемо, что почти законно. Люди, которые делали тесты, давно знали об этом явлении. Они также знали, что так произойдет и с другими группами, не только
Это, конечно, печальный факт. И я нашел множество объяснений, в основном – с точки зрения наблюдателя: у этих студентов не хватает мотивации, культурных знаний или навыков, чтобы преуспеть в более сложной работе, где неуспеваемость, как правило, склонна появиться, или студенты каким-то образом вредят себе сами из-за низких ожиданий от себя или низкой самооценки, навязанной массовой культурой или даже их собственными семьями и общинами. Мои расчеты вряд ли можно было назвать неправдоподобными, если не просто гладкими. Я держал их как запасной вариант. Но у меня были сомнения. Могли ли они полностью объяснить возникновение неуспеваемости в таком количестве групп, на стольких уровнях и типах обучения?
Я также не мог избавиться от подозрения, что отставание как-то было связано с тем, что отстающие группы испытывали в школе, в большей степени, чем я или другие это осознавали. Что-то заставляло их силы покидать их, даже самых крепких. Что-то в обстановке учебного заведения было частью проблемы.
3
Несколько лет спустя меня пригласили прочитать лекцию по моему исследованию в небольшом авторитетном гуманитарном колледже на северо-востоке. Школа также воспользовалась случаем, чтобы проконсультироваться со мной об успехах их учащихся из числа меньшинств, что в начале 1990-х годов означало чернокожих студентов. Оказалось, этим мне придется заниматься на годы вперед. Неизменно, я много узнавал в этих поездках. Они всегда поучали, снабжая меня информацией о проблемах, над которыми я работал и которые я раньше не понимал.
Эта ранняя поездка была особенно интересной. Я говорил с группами «черных» студентов, преподавателями и администрацией в быстрой последовательности и увидел грандиозное отображение различных точек зрения.
Преподаватели и администрация были обеспокоены проблемами чернокожих студентов: более низкой успеваемостью, большей вероятностю отсева, серьезной склонностью занижать свои профессиональные амбиции в ходе обучения, тенденцией избегать количественно основанных сфер, маленькой социальной интеграцией в жизнь кампуса, значительно сегрегированными дружескими связями и так далее. Их список был почти идентичен списку, составленному Мичиганским Комитетом по набору и удержанию.
Мы разговаривали в небольшом конференц-зале, обшитом светлым кленом. Одна стена сплошь состояла из окон от пола до потолка, через которые проникало первое весеннее косое солнце и виднелись проплешины снега в лесу. Атмосфера была дружественная, даже теплая, но и серьезная одновременно, способствующая доверительной беседе среди взрослых. Здесь сидели занятые люди. Проблемы чернокожих студентов в привилегированном университете не были их единственной головной болью. Однако они хотели, чтобы их школа хорошо работала и хорошо работала для всех.
Они использовали главным образом теории «наблюдателя» для того, чтобы понять эти проблемы. Они принимали правильных студентов? Они должны еще более тщательно взвесить академические навыки при поступлении? Семейное происхождение играло критическую роль? Они не слышали о феномене неуспеваемости. Они не были уверены в том, что проблемы их студентов не были полностью академическими. Я также чувствовал присутствие в помещении во время собраний преподавателей и администрации, как будто пламя горело в углу. Пламя было вероятностью того, что случайно они могут сделать что-то или потворствовать чему-то, что можно будет рассматривать как расизм. Это было обжигающее пламя. Они не хотели приближаться к нему. Они хотели, чтобы я говорил. У меня есть какие-нибудь идеи?