Как убить золотого соловья
Шрифт:
Я снова включил магнитофон. Это была кассета с песнями Зузаны. И я прибавил громкость до максимума, чтобы заглушить все эти бессмысленные слова и слышать только ее голос.
Не знаю, сколько прошло времени до тех пор, как мне опять кто-то позвонил в дверь. Я встал с дивана и выглянул в окно. Пижон спокойно прогуливался перед домом.
«Черт побери, что он, не видел, что ко мне кто-то идет?» – раздраженно подумал я.
Звонок повторился, причем теперь звучал еще настойчивее. Я быстро огляделся. Увы, в квартире с центральным
– Послушайте! Что же это такое, молодой человек?! Как при таком грохоте прикажете спать?
На пороге стоял сонный инженер Визнер в полосатой сине-белой пижаме, в серых тапочках и с горящими в праведном гневе глазами.
– Ах, это вы!
Инженер Визнер замер, и его колени под пижамой задрожали.
– Пардон… Не буду вам мешать, иногда, бывает, поспешишь… Чудесная музыка! Слушайте, сколько вам хочется.
Я какое-то время непонимающе смотрел на соседа. Лишь потом до меня дошло, что моя рука напряженно сжимает подсвечник. Меж тем инженер пятился по коридору, не сводя с меня внимательного опасливого взгляда.
– Извините, – пробормотал я, опуская подсвечник.
– Ничего-ничего, вам не за что извиняться, это мне следовало бы… Спокойной ночи, – лепетал сосед, и я слышал, как он с облегчением захлопнул дверь.
На мгновение я закрыл глаза, потом поставил подсвечник на полочку и только после этого набрался сил запереть входную дверь. Затем вернулся в комнату, сел на диван и, спрятав лицо в ладонях, истерически расхохотался.
39
– Видел бы меня папа, – поежилась Яна.
– А что ты ему сказала?
– Что иду на «Проданную невесту».
После обеда я заходил к Добешу. Мне открыла его мама.
– Надо же – Честик!
– А Карела нет дома?
– Нет, Честик. – Пани Добешова всплеснула руками. Они уехали в Карловы Вары покупать стекло.
– А вы что же, в гости?
– Так свадьба же, – доверительно сообщила пани Добешова, – свадьба в воскресенье, надо помочь готовить. Только не делай вид, что ничего не знаешь, – улыбнулась мама Добеша, – Карел и Геда тебя, конечно, пригласили. В Врбове, как про это узнали, тут же пошли разговоры… Известно, люди всегда болтают, когда невеста второй раз замуж выходит. Городок-то маленький, а Гедушку все помнят твоей женой!
– А вы не знаете, пани Добешова, – я старался выглядеть по возможности естественно, – когда они вернутся?
– Да поздно, – озабоченно ответила пани Добешова, – вечером они ведь должны идти на премьеру…
– На премьеру?
– Ну да, – кивнула пани Добешова, – Карлик сказал, раньше полуночи нас не жди, мол, у Томика Гертнера нынче премьера.
– Понятно, – сказал я, – большое спасибо.
– Не за что, Честик. Может, передать что?
– Спасибо, пани Добешова, не надо. Я тоже буду вечером на премьере.
И вот мы пришли сюда с Яной,
– Видел бы меня папа, – усмехнулась Яна и показала на афишу.
Я не мог ручаться, что эти ее опасения не подтвердятся. Уже в трамвае мне почудилось, что вместе с нами на Жижков едет кто-то знакомый. Он стоял на задней площадке, был элегантно одет и седовлас. И я бы сказал, что вид у него был невыспавшийся.
Перед зрительным залом в небольшом помещении теснились раздевалка и буфет. В одном из углов к тому же были свалены поломанные стулья. А в дверях зала стоял Том в новом смокинге и встречал входящих сияющей улыбкой. Яна потянула меня за рукав:
– Вон тот человек мне как будто знаком.
Я оглянулся в том направлении, куда мигнула Яна. Там стоял Милонь Пилат. Он кивнул, приветствуя меня, Яну же игнорировал. Ему, видно, просто не пришло в голову, что он ее может знать… Впрочем, это было вполне понятно.
– Привет. – Я подал Тому руку.
– Привет, – отозвался Том и заулыбался. – Твоя песня идет у нас в самом начале.
– Я рад. Добеш вроде тоже хотел прийти, – добавил я, понизив голос, – его еще нет?
– Добрый вечер, – поздоровалась Яна.
Я отдал ей билеты.
– Пожалуйста, пойди займи места.
Томаш испуганно взглянул на меня:
– Еще нет… Слушай, Честмир, может, я не расслышал, может, ошибся?
Мимо нас в зрительный зал прошествовал седеющий пижон. И не один. С ним было еще двое поклонников любительских мюзиклов, и предъявил он сразу три билета.
– Теперь это их дело, – пожал я плечами.
Компания седеющего пижона скрылась в зале.
– А ты говорил с Грешным?
– Говорил.
– Ну ладно, – вздохнул Томаш. – Сейчас начнется. Ты думаешь, Добеш явится?
– Должен, – сказал я. – Ну, ни пуха тебе и Анди!
– К черту…
Я оглядел зальчик. Он насчитывал около ста мест и был почти полон.
Занавеса не было; декорация на сцене изображала, скорее всего, провинциальный вокзал. На заднике, вблизи от нарисованных на нем стрелки и шлагбаума, даже клевали что-то три курицы.
– О чем ты с ним беседовал? – спросила меня Яна. Свет уже начал гаснуть.
– О прошлом, – правдиво ответил я и посмотрел на дверь в зал. Последние опоздавшие… Потом поискал глазами седеющего пижона. У него и его команды были отличные места: посреди зала и по краям. Они, как мне показалось, тоже украдкой поглядывали на дверь.
– О господи! – охнула Яна.
– Что такое?
Яна сжалась в кресле:
– Папа!
Среди опоздавших я и правда заметил капитана Грешного. А за его спиной – Геду с Добешем.