Как убивали партию. Показания Первого Секретаря МГК КПСС
Шрифт:
Вот эти ошибки я и изложил перед активом.
В то же время я внес конкретные предложения по выходу из экономического кризиса, решению социальных проблем и непосредственной работе партии. В заключение сказал о задачах, которые стоят перед совещанием секретарей партийных организаций городов-героев.
Потом были вопросы, и среди них такой: а есть ли у нас замена Горбачеву? Я ответил: «Что вы знали о Горбачеве, когда выбирали его Генеральным секретарем? Только то, что он самый молодой и ведет сельское хозяйство. Знали еще что-нибудь? Нет, не знали. Так и сейчас. Наверняка есть люди, которые в случае необходимости сменят Горбачева. Такого не бывает, чтобы на данное место
Потом это будет называться «смоленским выступлением» и при определенных поворотах становиться то моим обвинением, то оправданием. «Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется…»
В Москву я вернулся вечером. А уже утром мне позвонил Олег Семенович Шенин, человек насмешливый и неоднозначный, и, хохотнув, спросил: «Юра! Чего ты там, в Смоленске, наговорил? Все бегают, суетятся. Так что держись!»
Горбачеву, конечно, сразу же донесли. 22 апреля во время торжественного заседания, посвященного дню рождения В.И. Ленина, мы сидели в президиуме. Я смотрел в одну сторону, он — в другую. В зале ситуацию заметили, и Горбачев это почувствовал. Спрашивает: «Ты на концерт остаешься?» — «Да нет, домой пойду». — «Давай останемся, посмотрим».
Взял под руку, посадил рядом с собой, чтобы все это видели. Он часто проделывал подобное и с другими: когда были какие-то стычки, «приближал» к себе. И у Яковлева такая же манера была, чтоб показать несуществующую «близость».
Я стал рассказывать ему о работе Комиссии по подготовке введения чрезвычайного положения, которую он создал в марте.
Горбачев меня перебил: «Я знаю, чем вы тут занимаетесь. Ты лучше скажи, что ты там, в Смоленске, наговорил?» Я ответил: «Михаил Сергеевич, вот вам бы задали вопрос: есть ли вам замена? Вы как бы ответили? Что нет такой замены?»
Он смотрит на меня: «Но это же не меня, а тебя спрашивали». Я ему: «Ну я ответил, что такого не бывает, чтобы не было замены. Я же не говорил, что сразу вас завтра надо менять, но что есть достойные люди — страна огромная, талантов много, в том числе и в партийных органах. Я считаю, что я правильно ответил. Я по-другому не мог ответить». Он поморщился: «Ладно, ладно. Но ты много на себя берешь».
На этом разговор и закончился. Но конфликт остался.
На апрельском пленуме ЦК КПСС 1991 года впервые открыто была высказана критика в адрес Генерального секретаря. Тогда выступил машинист-железнодорожник из Сибирского региона. Он сравнил Горбачева с машинистом, который ведет состав на красный свет и не думает его останавливать. Многие выступающие его поддержали.
После этого Горбачев заявил, что подает в отставку. Вопрос поставили на обсуждение, но был объявлен перерыв. Далее заседало Политбюро под руководством Ивашко, и тот внес предложение: вопрос об отставке Горбачева на Пленум не выносить. К сожалению, большинство членов Политбюро проголосовало за это решение. Горбачев снял свое предложение, и Пленум не стал его обсуждать.
Михаил Сергеевич дважды такие номера выкидывал: «Вы мне не верите? Я уйду!» Говорилось это, конечно, несерьезно, так как он все делал, чтобы остаться у власти. Он понимал, что, если не будет Генеральным секретарем, не быть ему и президентом.
19 июля 1991 года появилось «Обращение секретарей комитетов КПСС городов-героев Союза ССР к коммунистам страны». Оно было опубликовано в «Московской правде».
«Совещание секретарей, — говорилось в Обращении, — выражая мнение многих парторганизаций, высказывается за созыв внеочередного съезда не позднее середины ноября текущего
Осенью мы должны были собраться в Одессе. Тревога за судьбу страны объединила нас…
Перед последним, июльским Пленумом ЦК КПСС (он проходил 25–26 июля 1991 года) состоялось заседание Политбюро, на котором Горбачев роздал текст доклада, который он должен был зачитать на пленуме. В нем содержалась резкая критика в адрес Московского горкома партии и меня — за состоявшийся накануне пленум МГК партии.
В ответ на мою защиту выступил первый секретарь ЦК Компартии Украины Станислав Гуренко и заявил: «Михаил Сергеевич, я внимательно прочитал доклад Прокофьева на пленуме МГК, и он там все правильно говорит. Критиковать Московский горком партии за то, что он высказывает свою позицию, неверно. Мы тоже считаем, что надо досрочно провести съезд партии, что нынешний состав ЦК не обеспечивает должного руководства».
Когда в нашу поддержку выступили еще два человека, Горбачев изменил позицию, и все жесткие слова из своего доклада на пленуме выбросил. Оставил только маленькую фразу о том, что Московский городской комитет КПСС своими действиями хоть и не вносит раскола, а каким-то образом дискредитирует деятельность руководства партии.
Поэтому я, когда выступал на пленуме ЦК, сказал, что в первоначальном варианте доклада Михаила Сергеевича был несколько иной текст, в котором Московский городской комитет партии подвергся резкой критике. Но, несмотря на всякие купюры, мы все заявляем, что все равно стоим за то, чтобы провести досрочный съезд, и считаем, что надо ставить вопрос о руководстве партии.
Этот последний пленум ЦК КПСС мне особенно запомнился. Большинство уже понимало, что дело идет к развалу, краху общественно-политического строя страны. Все громче звучало требование о проведении осенью 1991 года внеочередного, XXIX съезда партии, смене руководства, и в первую очередь Горбачева. По моей информации, Горбачев хотел воспользоваться этой ситуацией следующим образом: если на пленуме прозвучит требование о его немедленной отставке и вопрос будет вынесен на голосование, то около сотни членов ЦК должны будут покинуть заседание и таким образом сначала расколоть ЦК, а затем и партию, проведя свой, внеочередной, съезд.
Понимая это, члены ЦК, не поддерживающие Горбачева, не стали ставить на голосование вопрос о его немедленной отставке.
Позволю себе привести часть моего выступления: «…Самые жаркие дебаты вчера на пленуме горкома партии разгорелись вокруг вопроса о нынешнем руководстве КПСС. Прямо выдвигалось требование об отставке Генерального секретаря. Такая постановка вопроса обосновывалась тяжелым ходом перестройки, усиливающимися тяготами жизни, не понятной многим политикой балансирования между различными политическими силами, все большим разрывом между первичными организациями и руководством партии.