Как убивают Россию. «Золотая Орда» XXI века
Шрифт:
— И все-таки на каких условиях к нам могут поехать ученые и специалисты-практики из Восточной Европы? Ведь недавно Госдума приняла серьезные поправки в целый ряд законов, направленных на привлечение в страну высококвалифицированных кадров, предусмотрены преференции не только самим специалистам, но и членам их семей.
— Кадры к нам поедут, когда будет реальный спрос на них. Во-первых, мы должны что-то производить сами. А это означает, что у нас должен быть разумный протекционизм хотя бы на европейском уровне. Потому что сегодня все, что мы делаем руками, китайцы делают дешевле, а половину из этого они делают еще и лучше. Зачем производить в России автобусы, когда есть шикарные китайские?
Во-вторых, необходимо, как я уже подчеркивал, создание рабочих мест, требующих квалификации, и в первую очередь — для граждан Российской Федерации. Для тех, кто умеет пользоваться экскаваторами, а не просто лопатой махать. И только после этого нам понадобится рациональная организация высокотехнологичных сфер, квалифицированные теоретики и практики, в том числе из Украины, Белоруссии, Молдавии,
Увы, пока мы существуем для Европы только как рынок. И как поле для мелкого бизнеса — для тех же поляков. В Европе (даже Восточной) есть личная безопасность, суд, работают законы. Если какой-нибудь польский пан директор скажет своим работягам, что они трудятся у него не за зарплату, а за место (станут выпендриваться — он наймет русских или китайцев), уверяю вас, этот человек больше никогда в своей жизни не будет руководить ничем. У тех же междуреченских шахтеров, которые похоронили своих товарищей, нет ничего, включая право на безопасный труд. А олигарх Абрамович, один из совладельцев шахты, где произошла массовая гибель людей, спокойно обзаводится новой яхтой, приобретает дворец под Веной и в ус не дует.
О «болевых точках» трудовой миграции рассказывает председатель Межрегиональной общественной организации «Профессиональный союз трудящихся-мигрантов, занятых в строительстве, жилищно-коммунальном хозяйстве и смежных отраслях» Ренат Каримов.
— Ренат Исмагилович, что такое «профсоюз мигрантов»?
— Профсоюз был создан четыре года назад. Его членами стали 20 тысяч человек. Нужно ли было его создавать? К сожалению, нужно.
— Почему «к сожалению»?
— Лучше бы в нем не было нужды. Но для этого российские профсоюзы должны покрывать 100 % всех предприятий, которые работают на территории страны. Однако этого нет. А мигранты работают чаще всего там, где нет никаких профсоюзов. Например, в сфере малого и среднего бизнеса, где идет настоящая борьба за выживание. На российском рынке сложилась такая ситуация, что малые и средние предприятия вынуждены идти на нарушение законодательства. В противном случае они в большинстве своем вынуждены будут прекратить свое существование. Мы не адепты работодателей, я не собираюсь их защищать. Но я понимаю, что они прибегают к найму иностранных работников из-за того, что им можно меньше платить, больше эксплуатировать, не давая при этом никаких социальных гарантий. При этом законодательство нацеливает работодателей именно на такой алгоритм действий. С вступлением в силу с 1 января 2010 года Федерального закона от 24 июля 2009 г. № 212-ФЗ «О страховых взносах в Пенсионный фонд Российской Федерации, Фонд социального страхования Российской Федерации, Федеральный фонд обязательного медицинского страхования и территориальные фонды обязательного медицинского страхования» работодатели получили законное право не уплачивать страховые взносы в социальные фонды. А это 34 % от фонда заработной платы, которые работодатель должен был оплачивать из своих денег. Принятие закона привело к совершенно логичным последствиям: россияне стали выдавливаться из различных сфер бизнеса, их места работодатели начали отдавать мигрантам. Возьмем стандартную ситуацию: малое предприятие из 16 человек. Работодатель платит работнику зарплату в размере 15 тыс. руб., что для мигранта и россиянина вполне нормальная цифра. После вступления в силу Закона № 212-ФЗ работодатель, поменяв россиян на иностранцев, только за счет неуплаты страховых взносов экономит 1 миллион рублей в год.
— То есть диспропорция закладывается уже на законодательном уровне?
— Так и есть. О чем думали законодатели, придумывая такой закон? Могу предположить, что перед ними стоял вопрос: что делать с пенсионным обеспечением людей, которые в России работают по многу лет, а потом выйдут в Таджикистане или на Украине на пенсию? Если мигрант ничего не платил в Пенсионный фонд России, то и Россия ему ничем не обязана. Это логично. Так же решался и вопрос медицинского обслуживания: пусть не будет взносов в МОС, а вопросы медстрахования мигрантов работодатель решает на добровольных основаниях. От такого решения никто не выиграл. Мигрантам это невыгодно, потому что экономия идет не с их заработной платы, а из фонда работодателя. Россиянам невыгодно, потому что они поставлены в худшее положение в конкурентной среде с мигрантами. Государству это невыгодно, потому что если что-то произойдет с мигрантом, то тяжелобольного все равно больницы пролечат, даже если у него нет денег. То есть государство несет свои затраты. Закон выгоден только работодателю.
— Что делать в этой ситуации?
— Вместе с российскими профсоюзами мы должны проводить долгую, мучительную борьбу за защиту трудовых и социальных прав не только трудящихся мигрантов, но и российских граждан. Мы обязаны защитить российского работника от иностранного. Это на первый взгляд кажется немного странным, но есть противоречия между интересами российского работника и иностранного. Интересы российского работника заключаются в том, чтобы добиться повышения зарплаты в рамках 40-часовой рабочей недели. Это правильно. Это то завоевание, которое наши деды и прадеды передавали из поколения в поколение. А иностранный работник добровольно засовывает голову в петлю повышения рабочего времени. Он работает 60 часов в неделю и за 20 часов переработки не требует доплаты, хотя по Трудовому кодексу оплата за сверхурочную работу вырастает практически вдвое. Поэтому возникает такое «сталкивание
Мы ведем конструктивный диалог с российскими профсоюзными центрами. Но многое зависит от самих трудовых мигрантов. Важно, чтобы они проявляли какую-то солидарность, чтобы рос их уровень сознательности. К сожалению, та часть мигрантов, которая прибывает из государств Центральной Азии, малоподвижна. Над людьми довлеет менталитет, где слово старшего человека является законом. Если вы придете на стройку и будете вести беседу с рабочими о вступлении в профсоюз, то готовьтесь к тому, что вас ждут большие сюрпризы. Здесь действует принцип «как скажет аксакал». К примеру, бригада в 20 человек из Узбекистана — это не 20 индивидуальностей, где каждый имеет свою собственную позицию, где пять человек, допустим, могут вступить в профсоюз, а 15 скажут: нам это не нужно. Нет. Они либо все вступят, либо никто. Потому что они все смотрят в сторону аксакала — бригадира или старшего по возрасту. Есть и другие трудности. Профсоюз трудящихся мигрантов по закону должен объединять только тех иностранных граждан, которые легально находятся на территории Российской Федерации. А сейчас такие возможности сужаются. Сегодня разрешение на работу (а этот документ необходим для получения легального статуса занятости) можно получить только в рамках квот. Но квоты начиная с 2007 года последовательно сокращаются. Сейчас они, грубо говоря, составляют полтора миллиона человек. В прошлом году по Москве, например, квота составляла 250 тыс. человек, а реально было выбрано 211 тыс. Это не значит, что на работу в Москву въехали 211 тыс. человек. Это значит, что остальные мигранты оказались не востребованы работодателями. Куда им деваться? Иностранный гражданин не может сам пойти, постучаться в миграционную службу, сдать свои документы и получить разрешение. Он это может сделать только через работодателя. А работодатель запросил 1000 человек, но воспользовался только 500. Остальные 500 иностранцев вынуждены искать работу за пределами рамок закона.
— За четыре года работы удалось ли профсоюзу защитить права какого-то конкретного человека или какого-то конкретного коллектива? Выбить зарплату, помочь решить какие-то насущные проблемы?
— Если бы к нам за четыре года никто не обратился, мы бы не смогли и выжить, потому что были бы неинтересны для трудовых мигрантов. 18 декабря 2010 года прошла первая отчетно-выборная конференция нашего профсоюза. Мы готовили отчетный доклад, подбивали итоги. На тот момент у нас было 195 обращений от граждан и трудовых коллективов по вопросам невыплаты заработной платы. 80 % обращений, а это порядка 140–150 случаев, разрешены нашими профсоюзами, юристами в досудебном порядке. Люди получили зарплату в объеме, превышающем 8 млн руб. Оставшиеся 20 % жалоб можно удовлетворить только через суды. Но это проблематично. Зачастую работодатель не признает факт работы человека на производстве, так как отсутствует трудовой договор. А если нет официально заключенного письменного контракта, судья не может принять решение в пользу работника. Поэтому наш профсоюз ведет большую разъяснительную работу среди мигрантов. Но одним лишь правовым воспитанием проблему не решить. Людям надо дать возможность в полной мере соблюдать законы Российского государства. Миграционное законодательство России в последние годы серьезно продвинулось вперед. Позитивным шагом считаю внедрение с июля 2010 года института патентов. Мигранты, работающие у частных лиц, получили возможность получать патенты и тем самым находиться в России на законных основаниях в течение года. Однако эта работа пока еще слабо развернута. За семь месяцев получено всего 180 тыс. патентов по всей стране. Это смешно.
— Как профсоюзы могут помочь в популяризации патентирования?
— Изменения, произошедшие в миграционном законодательстве, мы сразу взяли на вооружение: переделали известный плакат, который сегодня гласит: «Легализовался? Получил патент?» Кроме того, проводим ежемесячные информационные семинары для новых членов профсоюза и для трудовых мигрантов. На эти мероприятия приходят по 150 человек. Также приглашаем работников ведущих российских профсоюзов, которые рассказывают всем мигрантам о задачах и возможностях профсоюзного движения. Сделали в своей профсоюзной газете «Вести трудовой миграции» специальную вкладку о патентах. В наш профсоюз ежедневно приходят до 100 мигрантов, а телефонных звонков принимаем от 2 тыс. до 3 тыс. Многие люди обращаются к нам за консультациями, причем половина вопросов — о патентах. Сегодня лидером по оформлению патентов является Краснопресненский район Москвы, так как мы всех мигрантов отправляем в миграционную службу оформлять патенты. Мы всем мигрантам разъясняем, что те, кто не имеет трудового контракта, выпадают из правового поля, благодарим их за добросовестный труд в пользу российской экономики, но требуем, чтобы эти граждане срочно выехали из страны и не въезжали в течение 2011 года. В 2012-м они могут сюда вернуться при условии, что заранее будут знать, у какого работодателя будут работать и есть ли у этого работодателя квота. К сожалению, я не вижу ни от государственных органов, ни от гражданского общества, чтобы был подхвачен наш призыв о том, что такому большому количеству людей нужно выехать с территории. У большинства из них есть деньги на дорогу, а у кого нет — им надо помочь. Но тут возникает еще один вопрос: откуда взять столько самолетов и поездов, чтобы всю эту нелегальную армию выдворить с территории страны? Впрочем, проблема есть не только в организации отъезда. Все понимают, что 3,5 млн мигрантов, живущих в России нелегально, чем-то заняты. Они работают и если уедут, то это будет удар по рынку труда в сфере малого и среднего бизнеса.