Как утреннее солнце
Шрифт:
Джейс поднял глаза на Келли.
– Вам бы лучше отвернуться, мисс Саутгейт. Мистер Джонсон не совсем одет, и, потом, у него ужасная рана. Боже, я чуть в обморок не упал, когда это увидел.
Он театрально прижал руку к груди, и кто-то из зевак громко засмеялся.
Келли закусила губу. Если в Балтиморе это считается хорошим тоном, они там, наверное, воспитывают трусливых сосунков. Сама мысль о том, что отец потратил столько денег, чтобы заполучить это бледное подобие мужчины, показалась ей унизительной.
– Мне приходилось видеть кровь, мистер Перкинс. И вид этого человека меня не смутит,
Он окинул ее восхищенным взглядом.
– О, мэм, какое у вас чистое и великодушное сердце!
Келли стало не по себе. Уж не издевается ли приезжий над ней? Ей захотелось бежать отсюда, бежать из этого города, от этой толпы, от этого будоражащего душу взгляда, противоречащего неестественной интонации и чопорным словам, которые произносил мужчина.
Он, казалось, не заметил ее смятения и обратился к Хэпуорту:
– Мистер Джонсон снял с себя плащ и пиджак. Кажется, я оставил их там, на лужайке, когда понес тела к экипажу. Но беднягу надо похоронить, как полагается.
– Мы это уладим, – успокоил его помощник шерифа.
– Вы серьезно ранены, Хорэс? – с участием спросил Большой Джим.
– Не сочтите это дерзостью с моей стороны, мистер Саутгейт, – неуверенно начал он, – но мне никогда не нравилось имя… Хорэс. Мое… второе имя – Джейсон. Друзья называют меня Джейс. А что касается ран, я думаю, пуля только задела голову. Но вот бока… Они меня били по ребрам. Наверное, некоторые сломаны.
– Что тут происходит? Неужели я все пропустил? Долговязый, неуклюжий юнец, слегка покачиваясь, продирался сквозь толпу. От него пахло спиртным, глаза казались остекленевшими.
Келли, нахмурившись, смотрела на брата. Ну почему, почему папа не хочет видеть, что творится с его сыном в этих диких местах!
Большой Джим знаком подозвал Уидди. Вдвоем они поставили Джейсона на ноги, и повели, поддерживая с обеих сторон. Келли была поражена тем, что мистер Перкинс оказался даже выше Большого Джима, хотя и ежился от боли.
Он сделал осторожный шаг, застонал и пробормотал какое-то ругательство. Заметив, что Келли наблюдает за ним, глуповато улыбнулся.
– Какая досада, мисс Саутгейт! Мне так хотелось произвести хорошее впечатление на вашу семью.
«Да уж, впечатление вы произвели, – подумала она. – Мистер Купер, наверное, страдал старческим слабоумием перед смертью».
Раздался грохочущий смех Большого Джима.
– Если вы в таком состоянии сумели донести тела к экипажу, а потом еще доехать до города, то на меня вы уже произвели впечатление, мистер Перкинс, можете не сомневаться.
– Господи, Боже правый, а что же мне еще оставалось делать? Не мог же я оставить этих бедняг на съедение хищникам!
Нет, ее сейчас стошнит от этой показной скромности! Келли смущенно огляделась. Наверняка все вокруг уже заподозрили, что папа вызвал этого недоумка в качестве жениха для нее. Девушка почувствовала, что сгорает от стыда.
– Мышонок, забирай Бет, и поезжайте домой. Кто-нибудь привезет нас, после того как заштопают Джейса. И приготовь для него свою комнату.
Келли стиснула зубы, сдерживая глухое сопротивление. Смотрите-ка, для отца он уже Джейс! Как старый добрый друг. И теперь она должна отдать ему свою комнату, этому… ничтожеству! Ее
Келли набралась смелости:
– Но, папа…
– Не вздумай спорить со мной, девочка!
Она вся съежилась. Теперь все кругом, наверное, смеются над дочерью Большого Джима. Над калекой, слабой и телом и духом.
Глаза Перкинса потеплели. Что это, сочувствие или жалость?
– Я и помыслить не могу о том, чтобы изгнать вас из вашей комнаты, мисс Саутгейт.
Голос его, изменившийся до глубокого баритона, звучал почти искренне.
Но ей не нужна жалость! Тем более его! Келли постаралась не показать своей обиды на Большого Джима. Ничего плохого он не имел в виду, просто все его просьбы звучат угрожающе, как приказы.
– Не спорьте, мистер Перкинс. Вам нужна удобная комната для того, чтобы поскорее поправиться.
– В таком случае, мисс Саутгейт, для меня нет ничего более приятного, чем спать в вашей постели.
Он улыбнулся, в глазах снова мелькнули дьявольские искорки.
Глава 4
Келли остановилась на пороге своей комнаты, поставила на пол кувшин с теплой водой и в растерянности смотрела на свою кровать. Как получилось, что она позволила Большому Джиму запугать себя до такой степени? Как могла попасть в такое нелепое положение?
Вчера за ужином Большой Джим без устали расхваливал Джейса, его силу и то, как мужественно он себя вел на приеме у врача. Два сломанных ребра, с десяток швов на голове, множество синяков и ссадин. Человека послабее это могло бы просто погубить. Не оставалось сомнений в том, что Большой Джим уже принял решение: мистер Перкинс будет подходящим мужем для Келли. А чувства старшей дочери, похоже, отца совершенно не интересуют.
Келли тяжело вздохнула. Слава Богу, что раненый еще спит… Ей совсем не хочется с ним разговаривать. Вот сейчас быстренько захватит книгу, которую оставила на ночном столике, поднимется наверх в свободную комнату, умоется на ночь и ляжет в кровать, а перед сном почитает.
Комната едва освещалась слабым светом керосиновой лампы. Келли на цыпочках прошла к ночному столику, болезненно ощущая стук палки об пол. Леди не полагается находиться в одной комнате со спящим мужчиной. И уж тем более с таким молодым и красивым. Келли старалась не смотреть на него, но не смогла удержаться.
Она еще никогда в жизни не видела обнаженного мужского тела. От одного его вида по коже пробежали мурашки; это ощущение оказалось странным и… приятным.
Широко раскинув руки, Джейс лежал на постели, отбросив одеяло до пояса. Обнаженный торс прикрыт лишь узкой повязкой, туго стянувшей ребра. Он оказался на удивление мускулистым мужчиной. Черные волосы на груди и под мышками придавали ему сходство с хищником. Каждая линия, каждый изгиб, казалось, дышали первозданной звериной силой. Манеры его чопорны и нелепы, а вот тело говорит совсем о другом. Если демонстративно – утонченные манеры отталкивали Келли, то это сильное тело вызывало какое-то новое, захватывающее ощущение… предвкушения. «Если он станет моим мужем, эти сильные руки сожмут меня в объятиях и заставят подчиниться всем его желаниям».