Как в СССР принимали высоких гостей
Шрифт:
Из женщин в церемонии встречи принимали участие А.М. Коллонтай, которая поднесла королеве букет цветов, а также А.В. Литвинова и В.В. Карахан [72].
С «боем» пробрался на перрон польский посланник. Вдоль перрона за почетным караулом стояли группы сотрудников НКИД и Реввоенсовета, мусульманская делегация в национальных костюмах, иностранные и советские корреспонденты.
Калинин и падишах в сопровождении членов правительства и афганской свиты прошли вдоль почетного караула и направились к выходу. На площади Калинин, падишах, Ворошилов обошли строй «усиленного» почетного караула. Супруга Амануллы-хана, свита и встречающие находились на крыльце вокзала, которое оказалось сильно «перегружено» из-за присутствия на нем мусульманской делегации и прессы. К сожалению, это было не единственное упущение в организации встречи. Во время
После прохождения торжественным маршем почетного караула началась посадка в автомобили. Во время движения по городу автомобили не следовали один за другим, так как, с одной стороны, посадка не происходила одновременно, а с другой – движение в городе не было перекрыто и в процессию вклинивались посторонние машины [74]. В других городах, которые посетил падишах (Ленинград, Симферополь, Тифлис,
Баку), движение по пути следования кортежа приостанавливалось, население стояло вдоль улиц шпалерами, хотя военного оцепления не было [75]. По мнению Флоринского, порядка в других городах при встрече падишаха было больше [76].
Флоринский одним из первых прибыл на Софийскую набережную, где, встретив падишаха и Калинина, проводил их в Красную гостиную, туда же направили афганцев и членов правительства. Калинин и члены правительства находились в особняке 10–15 минут. Афганские представители сделали много комплиментов по поводу убранства помещения. Падишах выходил на балкон, чтобы приветствовать выстроенный на набережной перед домом почетный караул.
В 14 часов 15 минут падишах посетил Калинина в Большом Кремлевском дворце, у которого вновь был выстроен почетный караул от циковской школы. У входа падишаха встречал Флоринский, на верхней площадке лестницы находились Енукидзе, Чичерин, Карахан и Цукерман. После беседы все вышли из дворца, Калинин и падишах обошли фронт почетного караула, после исполнения афганского гимна и «Интернационала» караул прошел торжественным маршем. Затем гости посетили Мавзолей В.И. Ленина, где падишах возложил венок. Супруга посетила Мавзолей на следующий день.
В 15 часов Аманулла-хан прибыл в Моссовет, несколькими минутами позже прибыла его супруга и принцессы в сопровождении Коллонтай. В Белом зале для гостей был «безупречно» сервирован большой чайный стол, «обильно украшенный цветами». Вдоль стен стояли отдельные столики. У одной из стен – столик с подарками: художественный ларец, на верхней крышке которого было выгравировано изображение Моссовета и в котором находился сборник, посвященный его деятельности (подарок для падишаха), его супруге предназначалась художественной работы братина. По окончании церемонии, около 15 часов 45 минут, падишах вернулся в особняк, а представители НКИД отправились в польскую миссию на пышный прием по случаю национального праздника и оттуда к падишаху. В 17 часов Аманулла-хан принимал шефов миссии, а вечером во второвском особняке состоялся обед. На нем присутствовали падишах со своей семьей и свитой, весь дипсостав афганской миссии, а с советской стороны – Калинин, Енукидзе, Рудзутак, Ворошилов, Чичерин, Микоян, Раскольников, Луначарский с женой (жена Луначарского была приглашена после долгих колебаний), Карахан с женой, Коллонтай и др. [77].
После обеда состоялся прием, на котором по решению советской стороны все должны были быть «в пиджаках». Это «упрощение» вызвало негодование некоторых глав миссий. Следует отметить, что еще при получении от Флоринского извещения о приеме у председателя ЦИК СССР итальянский посол спросил его, правильно ли он понял, что прием будет в пиджаках, «нет ли в этом ошибки» [78], на что Флоринский ответил, что советское правительство не признает другой формы одежды и каждая страна имеет свой обычай. «Вы потребовали бы от нас, чтобы мы явились еще в ночных рубашках, приличные люди привыкли вечером одеваться», – заметил Черутти [79]. Флоринский возразил, что «приличие» есть понятие относительное, его дело было указать форму одежды, в которой будут хозяева, посол может поступать как ему угодно – являться во фраке или в ночной сорочке. В результате Черутти пришел в пиджаке.
На приеме 3
В ответной речи Аманулла-хан заявил, что «политический акт наших государств, первыми признавших друг друга, вполне соответствовал интересам обеих стран и достигнутые за это время результаты вполне соответствуют той искренности, которая была положена в основу этих отношений» [81]. Прием прошел сдержанно, примерно в половине двенадцатого падишах поднялся, за ним разъехались и остальные гости. Так завершился первый день первого в истории СССР визита руководителя зарубежного государства.
Утром 4 мая падишах с семьей и свитой осмотрел Оружейную палату, посетил школу ВЦИК. На плацу ему показали кавалерийские учения, затем «продефилировали» два гусеничных трактора, которые были подарены падишаху правительством СССР.
В 16 часов падишах пил чай в Доме крестьянина, где ему и королеве были подарены кустарные изделия.
После обеда состоялся раут, на который был приглашен весь дипкорпус (форма одежды – фрак). Начальники миссий представляли падишаху и его супруге свой персонал. «Наших» дам королеве представляла Коллонтай [82]. После небольшого концертного отделения джаз-банд заиграл фокстрот. Однако танцевать никто не решался, и, чтобы «спасти» танцевальную часть приема, Флоринскому пришлось открыть бал с одной из присутствующих дам (мадам Эрбетт). Около 24 часов падишах с семьей покинул вечер, но многие его министры и большинство гостей были до 2 часов ночи.
5 мая, осмотрев Трехгорную мануфактуру, падишах со свитой отправился в Дом Красной армии, где был встречен К.Е. Ворошиловым, вскоре прибыла в сопровождении А.М. Коллонтай и В.В. Карахан королева с принцессами. На завтраке с участием высшего военного командования СССР Ворошилов произнес речь, в которой заклеймил английский империализм. Затем состоялся осмотр дома и стрельба в тире, в завершение визита падишаху поднесли ценную саблю, а королеве – винтовку. Вечером после обеда в афганской миссии состоялся раут, на который приглашены с женами начальники иностранных миссий, советники, первые секретари и военные агенты. Гости разъехались примерно в 12 часов.
Следующий день визита не обошелся без скандала. После посещения падишахом аэродрома, где его встречали Ворошилов, Енукидзе, Карахан, представители военного ведомства, падишах с семьей и свитой отправился на ипподром, трибуны которого были украшены советскими и афганскими флагами. В центральной ложе с падишахом и его семьей находились Калинин, Енукидзе, Карахан, дипкорпус присутствовал в полном составе на ипподроме. Состоялся розыгрыш приза Независимого Афганистана (падишах лично передал подарки наезднику и конюху), а вечером на торжественном спектакле в ГАБТе произошли отдельные протокольные «неприятности». Началось все с протеста некоторых инкоров, недовольных своими местами в ложах второго яруса. Инкорам пришлось объяснять, что ложи бэльэтажа предназначены для дипкорпуса и нельзя сажать инкоров перед дипломатами. Но поведение инкоров не шло ни в какое сравнение с поведением супруги т. Луначарского, которую еще до начала спектакля и приезда афганцев Калинину пришлось буквально выставить из центральной ложи. Но это не помещало ей снова «влезть» в ложу после первого антракта, под предлогом, что ее пригласила афганская принцесса. Луначарскому указали на бесцеремонное поведение его жены и предупредили, что больше она не будет никуда приглашаться. В ответ на это Луначарский заявил, что отказывается от поездки в Ленинград. К сожалению, данное происшествие в этот вечер не было последним. Далее падишах поставил протокольную службу в трудное положение, заявив, что желает обедать в театре, но в ГАБТе не было кухни, привезти с Софийской набережной обед и разогреть его в Большой Московской гостинице было трудно. В результате было решено не отменять чайный прием в первом антракте в Бетховенском зале, на который приглашены главы миссий, а обед сервировать во втором антракте [83].