Как в страшной сказке
Шрифт:
Но, как выяснилось довольно скоро, если бы я сказала об этом капитану, ситуация могла сложиться по-другому…
Я спокойно ожидала возвращения Решетникова, подумав, что многое прояснится после разговора с ним, Арсентьев тоже хранил внешнее спокойствие, однако было заметно, что ему не терпится приступить к допросу.
Я пока осматривала комнату. На спальню она никак не походила. И в первую очередь отсутствием спального места – ни дивана, ни кровати, ни тахты в ней не имелось. Здесь стояли письменный стол, два шкафа, трельяж, на котором я увидела косметику и флакончики с парфюмерией,
Над столом висела большая свадебная фотография, изображавшая самого Игоря и его невесту. Девушка была в пышном белом платье и фате с вуалью. Что-то в лице ее показалось мне знакомым, но очень мимолетно.
– Черт, что он там так долго! – не выдержал Арсентьев, покосившись на дверь.
– Может, полный чайник налил, ждет, – пожала плечами я.
– Не нужен мне чай! – решительно поднялся Арсентьев и грузно протопал в гостиную.
Когда он вновь появился в комнате, где сидела я, лицо у него было настолько обескураженным, что я даже испугалась – не могла представить себе непроницаемого капитана в таком виде.
– Что случилось? – тут же встала я.
– Ушел… – упавшим голосом доложил Арсентьев и уже другим тоном добавил: – Ушел, собака! Убью гада!
Я кинулась к окну и выглянула вниз. Во дворе никого не было. Арсентьев, словно опомнившись, круто развернулся на каблуках и бросился на лестницу. Я услышала, как он прогрохотал по ступенькам. Я сама вышла на лестничную клетку, хотя в душе понимала, что все усилия Арсентьева напрасны. Решетникова, скорее всего, уже и след простыл.
Вскоре вернулся Арсентьев. Выражение лица его было унылым и виноватым, нижняя губа как-то обреченно отвисла.
– Преступник скрылся! – подняв на меня грустные глаза, отрапортовал он. – Виноват, Татьяна Александровна, признаю!
– Ладно, ладно, вы же в общем-то не при исполнении, дело неофициальное, – успокаивающе похлопала его по плечу я. – Кто же мог предположить, что он на такое решится? Теперь нужно определить, что мы станем делать дальше.
«Действительно, такую развязку этого эпизода я предусмотреть не могла. Хотя кое-что и предвещало именно это, – думала я. – И нервничал он, и провел нас в дальнюю комнату, и чай этот… Но хорошо быть умным после того, как все закончилось, теперь нужно и в самом деле думать, что делать дальше».
Этот вопрос для себя, похоже, уже решил Арсентьев и теперь отдавал команды мне:
– Так, я остаюсь здесь, сижу, так сказать, в засаде. Он вернется! А вы докладываете товарищу подполковнику о временном провале операции.
– Я могу это сделать прямо сейчас, – сказала я, доставая из сумочки мобильник.
– Не надо! – резко остановил меня Арсентьев. – Он на совещании! Не стоит пока звонить. И скажите, что я не вернусь, пока не дождусь результата.
Я, улыбнувшись, убрала мобильник. Видимо, бравому капитану очень не хотелось общаться с подполковником Мельниковым как очно, так и заочно, поэтому он отчаянно оттягивал момент этого общения.
– Обстановку я вам сам доложу, – продолжал гудеть Арсентьев. –
– Но вы же не сможете сидеть здесь один вечно, – попробовала я воззвать к разуму и логике Арсентьева. – Вам же как минимум нужна смена. И потом, питаться тоже необходимо.
– Это ничего! – отрезал Арсентьев. – Сила привычки! Я выдержу!
– У вас есть сотовый телефон? – со вздохом спросила я.
– Так точно! – отрапортовал Арсентьев.
– Значит, сразу же звоните на мой, если что-то понадобится. Держите связь! – выражаясь языком самого Арсентьева, добавила я и вышла.
«Решетникова наверняка возьмут, – рассуждала я, сидя дома. – Но уже, скорее всего, без моего участия. И опять мне приходится ждать. И опять Мельникова».
Я вообще-то не любила таких ситуаций, когда сама не могла ни на что повлиять и была вынуждена полагаться на волю обстоятельств. Моя деятельная натура не могла с этим смириться, и я стала размышлять, что в сложившихся обстоятельствах могу сделать сама.
Мысли переключились на Железнова. «Надо все-таки позвонить Каменкову, отработать полностью и эту версию, – решила я. – А уж если она окажется неверной, приниматься за остальных владельцев красных «Ланчий». Я взяла мобильник и набрала номер психолога. Увы, я услышала только автоответчик, который сообщил, что «к сожалению, меня нет дома, но вы можете оставить свой номер телефона, и как только представится возможность, я вам перезвоню». Я так и сделала. Теперь необходимость ожидания возникла еще и здесь.
Но в это время в районном отделении милиции происходил разговор с Дмитрием Тарановым – тем самым родственником Решетникова, который был у него дома в то время, когда туда заявились мы с Арсентьевым.
Капитан в тот раз очень предусмотрительно изучил у Дмитрия документы и запомнил его фамилию-имя-отчество, благодаря чему найти родственника исчезнувшего Решетникова не составило труда. И я попросила разрешения поприсутствовать при беседе с Тарановым, чтобы получить хоть какую-то информацию о Решетникове.
Молодой следователь по фамилии Панаев начал беседу со свидетелем по всем правилам ментовского искусства: напустив на лицо доброжелательное выражение и не спуская при этом внимательных, пронизывающих собеседника глаз, он как бы по-свойски спросил:
– Куда же делся родственничек-то твой?
– Да не знаю я, – развел руками увалень Дмитрий. – Откуда мне знать? У меня он не появлялся и не звонил…
– А почему он свалить вдруг решил, не знаешь? К нему пришли поговорить просто, ни в чем не обвиняли… А он вот так раз – и за дверь.
– Не знаю, – пожал плечами Таранов. – Хотя этот оперативник ваш, он как-то… наезжал на него нехорошо. Вот, может, поэтому он и свалил. Испугался.
– А чего он испугался-то? – очень быстро отреагировал следователь.
– Да откуда я знаю! Может, у него какие свои дела там…
– Какие дела? – шустро уточнил следователь.
– Да не знаю я! Предполагаю просто. У нас же как может быть? Заберут случайно, ни за что ни про что, а потом уже ничего не докажешь. Кому охота в этих стенах париться?