Как велит бог
Шрифт:
И когда кузина Луиза в двадцатый раз сказала ему, что в Варрано объявили конкурс на замещение должности социального работника, он, дойдя до ручки, подал заявление.
"За меня не беспокойся, Джузеппе. Ступай. Ступай..."
"Я оставил тебя умирать одну, как собаку. Прости меня. Я сбежал. И это было не из-за Джулии Савальи, а потому что я знал, что ты вот-вот уйдешь, и не нашел в себе сил быть рядом и смотреть, как ты уходишь".
Внезапно, как оглушенный боксер, которого окатили ведром воды, Беппе Трекка осознал чудовищность
Рыдая, он выскочил из машины, бросился к лежащему на прежнем месте африканцу, взял его за плечи и сказал:
— Спокойно. Сейчас я тебя отвезу в больницу.
Он поволок его к машине, но на полпути, задыхаясь, остановился и отпустил тело, чтобы перевести дух. Отступив на два шага назад, он во внезапном порыве ярости схватил африканца за ворот куртки и стал трясти.
— Ну почему ты губишь мою жизнь? Зачем ты появился на дороге? Чего ты от меня хочешь? Это несправедливо! Несправедливо. Я... я тебе ничего не сделал. — Он застыл, словно руки совсем обессилели. Лицо мертвеца маячило в нескольких сантиметрах от его носа.
Безмятежное. Словно ему снился хороший сон.
"Нет, я не могу. Хотел бы, но не могу".
От констатации того факта, что у него не хватало духу взять и отвезти этого человека в больницу, Беппе горько расплакался. Он раскрыл рот и, сотрясаемый рыданиями, обратился ко Всевышнему:
— Прошу Тебя, помоги мне. Что мне делать? Как быть? Скажи мне! Я сам не могу. Дай мне сил. Я не нарочно это сделал. Я не заметил... Умоляю Тебя, Господи, помоги мне. — Он заметался вокруг трупа, потом закрыл глаза ладонями и взмолился: — Все в Твоих силах, сделай это. Сделай чудо. Оживи его. Я не хотел его убивать. Это был несчастный случай. Клянусь Тебе, если Ты сохранишь ему жизнь, я откажусь от всего... Откажусь от единственного, что есть прекрасного в моей жизни... Если Ты спасешь его, я Тебе обещаю, что... — Он секунду поколебался. — Я откажусь от Иды. Больше никогда с ней не увижусь. Клянусь.
Он встал на колени и застыл без слез, низко опустив голову.
Кристиано снова открыл глаза.
Похоже, он заснул.
"Надо отвезти отца домой".
Ему потребовалось несколько секунд на то, чтобы осознать, что темная штука, медленно шевелившаяся у него перед носом, — указательный палец отца.
"Погоди. Не шевелись"
Это могла быть очередная галлюцинация, как и дрожь, которую он почувствовал, взяв отца за ноги.
Кристиано медленно поднял голову.
Нет, он не ошибался. Палец двигался. Едва заметно, но двигался.
Кристиано, не удержавшись, взвизгнул и схватил отца за руку.
Большой, указательный, безымянный... они сгибались, словно стараясь сжать невидимый шарик.
Рино Дзена задергал губами, веки задвигались, из уголка рта показался ручеек белой пены.
Кристиано тряс его за плечи:
— Папа! Папа! Папа! Это я!
Отец закашлялся и открыл глаза.
Это было уже слишком. Кристиано прорвало, фонарь выпал у него из рук, он обнял отца и, рыдая, стал
— Козел, урод. Я знал, что ты не можешь умереть. Ты не можешь умереть... Не можешь меня бросить... Я тебя убью... Я убью тебя, клянусь... — Он подобрал фонарик и направил свет отцу в лицо. — Папа, ты меня слышишь? Подай знак, если слышишь... Сожми руку, если не можешь говорить...
Вдруг по телу отца словно прошел разряд в десять тысяч ватт: Рино снова выпучил глаза и закатил их, затрясся, заскрежетал зубами и задергал ногами и руками, как бесноватый.
Это длилось не больше двадцати секунд, потом конвульсии резко прекратились.
Кристиано стал хлопать отца по щекам, пытаясь привести его в чувство, но безрезультатно...
Однако он не был мертв. Грудная клетка ходила вверх-вниз.
Надо было мчаться в больницу, вызывать "скорую", врачей...
"Беги! Чего ты ждешь?"
Кристиано поднялся и рванул к дороге, но, едва сделав несколько шагов, споткнулся, фонарик отлетел в сторону, и он оказался в темноте, распростертый на чем-то...
Он протянул руку, пытаясь на ощупь понять, что это. Мягкое, мокрое, накрытое шерстью и тканью, и у него были...
"Волосы!"
Кристиано вскочил на ноги, словно невидимая рука дернула его за шевелюру, и попятился назад; руки потянулись ко рту, а из груди вырвался вопль: "Господи! Господи!!"
Он подхватил фонарик и дрожащей рукой направил его на...
"Фабиану!"
Глаза раскрыты. Рот разинут. Руки в стороны. Ноги врозь. Куртка распахнута. Блузка распахнута. И голова тоже.
Открытая рана, раскроив пополам бровь, рассекала покрытый каплями дождя лоб. Пирсинг болтается на ошметке розового мяса. Волосы вымазаны в крови и грязи. Глаза смотрят в одну точку. Лифчик порван. Грудь и живот покрыты чем-то красноватым. Штаны спущены до колен. Ноги расцарапаны. Фиолетовые трусики порваны.
Кишки скрутило узлом. Кристиано попятился назад, широко раскрыв рот и глотая воздух, но к горлу все равно подступила горячая волна, и изо рта прыснул кислотный фонтан. Хрипя, он метнулся в лес, но, пробежав десяток метров, рухнул на колени и, обняв дерево, попытался стравить еще, но впустую.
Тыльной стороной ладони он вытер губы и сказал себе, что ничего не видел, это было просто кошмарное видение, с него хватит, ему пора уходить, прочь отсюда, и все вернется на свои места.
"Все, хватит. Сейчас ты спокойно, очень спокойно уйдешь".
Он должен был выйти обратно на дорогу, взять велосипед, вернуться домой и забраться под одеяло.
"Я смогу".
Тогда почему он не мог подняться, почему перед глазами стояла рассеченная надвое бровь Фабианы, этот ошметок мяса с колечком и залитые дождем зеленые глаза?
Главное — не думать, а лишь отдавать себе простые приказы и по одному выполнять их.
"Сейчас ты встанешь"
Он сделал вдох и, держась за ствол, поднялся.
"Теперь иди на дорогу"