Как влюбиться в дракона
Шрифт:
— А ты можешь объяснить, что он поглощает сейчас? — поинтересовалась я. — И какую часть тела я держу в руке?
— Иванна! — Харди раскатисто рассмеялся, а я сильнее прижалась к его груди.
Забавно, создавалось ощущение, будто я слышу смех в самый момент его зарождения. Сзади, щекоча мои колени, хихикал коврик.
— Кстати… — я поднесла ладонь к носу и сделала глубокий вдох, проверяя: показалось или нет, — а всегда, когда падальщик распадается на части, у него меняется запах?
— Меняется? — смех Харди
Духу было плохо видно, он начал взбираться по моим ногам вверх, так что пришлось объятия с мужчиной променять на обнимание коврика.
— Вот, — я разжала ладонь и сделала еще один вдох, вопреки их перекошенным лицам. — Понюхайте сами.
Мужчины синхронно отшатнулись, а коврик еще и свернулся трубочкой, впрочем, один его глаз подсматривал за происходящим, а в особенности за драконом — решится ли тот на такой серьезный мужской поступок?
— Хотя, знаешь… — Харди перестал кривиться, обхватив мою ладонь руками, поднес к своему носу, обдав горячим дыханием. — Он действительно не воняет. Более того… пахнет?
Коврик раскрылся, один угол потянулся к моей ладони, видимо, он вдохнул, после чего глаза засветились розовым.
— Как девчонка! — возмутился дух.
— Очень нежный запах, — согласилась я. — Так что, так бывает всегда?
— Нет, — улыбнувшись, Харди развернул меня. — Уверен, что такого никогда раньше не было!
Ох…
Я во все глаза смотрела на чудо: маленькие кусочки падальщика подтягивались друг к другу, но соединялись не в подобие сухой длинной ветки. Они оборачивались живой лозой. А на том месте, где у них были корявые выступы, раскрывались цветы насыщенного синего цвета с тоненькими белыми прожилками. И именно от этих цветов исходил нежный запах.
— Ничего себе, — прошептала я восхищенно, боясь спугнуть, боясь, что что-то пойдет не так и ойкнула, когда одна ветвь лозы потянулась ко мне.
Она легла на мою ладонь, соединилась с двумя цветочками, которые, оказывается, я держала, и уползла. На верхушке цветущей лозы открылись коричневые маленькие глаза, прорезался ротик, и знакомый сухой голос сказал:
— Благодарствую, Кудельница милая. Благодарствую, что не отказала, не отогнала, наделила благом своим. Пусть все у тебя в жизни складывается, как задумается, а всякие отходы стороной обходят!
Я молча кивнула, все еще не в силах поверить, что вот так, на моих глазах, да еще благодаря мне, произошло настоящее волшебство. Я все еще не понимала: как такое возможно? Как?!
— Это не у вас так воняет? — После стука, на который никто из нас не ответил, в комнату заглянул незнакомый светловолосый мужчина. — Здравствуйте, — сказал он, подмигнув мне, — я — Блэм, лучший брат Харди.
— Есть худший?
— Ну… еще есть Аодх, только не выдавай ему, что я так сказал, ладно?
— Не
— Так, все, брат корчит мне страшные рожицы, значит, пора уходить. Посмотрел на тебя, убедился, что никто сюда не подбросил что-то дохленькое, можно идти. А то меня не было, летал по делам клана. Да ухожу я уже, ухожу!
Я посмотрела на Харди, но тот оставался, как и прежде, невозмутим. Да и зачем бы ему выгонять из комнаты брата? У нас ничего интимного пока не было, и как-то даже не намечалось…
— Красивый коврик. Воняло, значит, не здесь… А чем у вас пахнет? — Блэм задержался в дверях, ожидая ответа, но потом возмущенно шевельнул бровями, покосившись на брата, и вышел.
Стоило двери закрыться, одна лозинка потянулась ко мне и оставила в ладони синий цветочек.
— Носи с собой, милая, авось пригодится. Да и так…приятно ведь пахнет? Ты сама так сказала.
— Приятно. Спасибо тебе, — пожалуй, огромным букетам в подарок я радовалась куда меньше. — А как за ним ухаживать?
— Сам приживется, — усмехнувшись, падальщик согнулся пополам, изображая неловкий поклон и уполз в ванную. А потом, видимо, через какой-то лаз выбрался из пещеры.
— Н-да-а, — протянула я, рассматривая цветочек, но заметила, что Харди напряженно смотрит в сторону ванной. — Там что, уже очередь выстроилась из падальщиков?
— Нет. Но нам лучше переехать из этой комнаты, — сказал дракон с явным сожалением.
— Почему?
— Я не смогу оставить тебя здесь даже на минуту, зная, что какая-то тварь опять может сюда проникнуть.
— Я бы не стала так оскорблять падальщика.
— А я бы не стал полагаться на то, что следующий гость окажется таким дружелюбным. Иванна, ты понятия не имеешь, что такое — нечисть. Отсюда твоя беспечность.
— Ну ты уж совсем меня в лохи не записывай.
— Лохи?
— Забудь.
Не хватало драконам перенять словечки из моего мира. А потом что? Я вернусь домой, а здесь, над высокими скалами, подавляющими своим величием, будут разноситься ругательства? Лучше оставить после себя более романтический след и более благодарные воспоминания. Ненадолго, я не настаиваю на вечном.
— Что такое «лохи»? — заинтересовался Харди.
— Говорю же: забудь. Я имела в виду, что быстро осваиваюсь. А по поводу переезда… Это твоя комната?
— Да.
Судя по вздоху, Харди, в отличие от наших мужчин, не рвался пожить отдельно от родителей, едва на лице прыщи сменятся на усы. К счастью, я пропустила его пубертатный период, а он — мой. И к счастью, у него не было на лице ни грамма растительности, если не считать ресницы и брови. А что касается комнаты, то эта вполне уютная, опять же, приличная ванна поблизости, и вообще я немного устала от скорости перемещений.