Как во сне
Шрифт:
– Что?
– О нас пишут! – схватилась за голову Уля.
– Где? Что именно? – включился я, сгребая с тумбочки телефон.
– В одном известном телеграм-канале! Всякие… гадости.
– Ну, это не проблема, – расслабился я. – Сейчас подниму на ноги своего пиарщика. Он пригрозит им каким-нибудь иском, и те все удалят как миленькие.
– А толку?! Ты что, не знаешь, что интернет помнит все?! Да тут уже перепостов сто штук… Тему подхватили другие… – губы Ульки дрожали, со словами чередовались всхлипы. Совершенно не зная ее такой ранимой, я с ужасом думал о том, что могло
– Уль. Погоди. Дай мне все-таки почитать, что пишут.
– Что вы с любовницей – то есть со мной, развлекаетесь, пока жена умирает в хосписе! – со слезами в голосе прокричала Ульяна. – О господи… Мне папа звонит.
Глава 14
Репутация создается всю жизнь, а рушится в одно мгновение.
Наверняка каждый слышал эти слова, но многие ли задумывались, насколько они буквальны? Секунда – и все. От твоей репутации остается лишь пепел. Собственно, как и от всей прежней жизни. Хлоп – и нет ее.
– К родителям я пойду сама.
– Нет.
– Твое появление сделает все только хуже.
– Не думаю.
– Но…
– Уля, не отвлекай! Я же за рулем, ну?!
– Прости, – пролепетала я, отворачиваясь к окну.
Чтобы не чокнуться, попыталась вспомнить что-то приятное. Например, вчерашний концерт. Всего-то вчерашний, да… А казалось, что он случился со мной в прошлой жизни. Так давно, что все подробности обильно припорошило пылью времени. Неужели это я была такой беззаботной? Неужели я и правда смеялась и танцевала, подпевая кумиру так громко, что сорвала горло? Неужели мне когда-то было так радостно?
– Ульян, закрой пока свои соцсети…
– М-м-м?
– Закрой соцсети. Фото из них шерят все кому не лень, оно тебе надо? – терпеливо повторил Эльбрус.
Широко распахнув глаза, я схватилась за телефон. Проверила обновления в лентах и…
– Убедилась? – процедил Эльбрус. – Ты мазохистка, Уль?
– Если бы... Я просто дура.
Вытерев нос тыльной стороной кисти, принялась методично менять настройки приватности своих профилей.
– Родителей и братьев тоже попроси. Какое-то время у нас будет осадное положение.
Спорить было бессмысленно. Говорить о чем-то – нет сил. Я не справлялась. И как бы ни старался Эльбрус меня поддержать, легче мне совершенно не становилось.
– Ч-что ты делаешь? – опомнилась я, когда Калоев резко выкрутил руль, съезжая на обочину.
– Иди сюда.
– З-зачем?
– Затем. Просто иди сюда.
Он раскрыл объятия. Мои губы предательски дрогнули, а дальше я сама не поняла, как очутилась рыдающей у него на коленях.
– Прости… Прости… Девочка моя… – шептал Эльбрус, с силой гладя меня по спине. – Если бы я знал, Улька… Я бы никогда…
– Т-ты не вин-новат… И ме-е-е-есячных нет, как на-а-азло…
– Вот и не плачь, черт с ними… Поговорят – и забудут, а ты себе душу вымотаешь и ребенка мне превратишь в невротика. Мы же знаем, как было на самом деле! Знаем, что это… – Калоев взмахнул рукой, – неправда!
– Так, м-может, лучше рас-с-сказать свою версию?
– Я думал об этом, –
– А разве это неправда?!
– Нет, Уля. Нет. Даже не смей так думать. Слышишь? Ни один из этих, с позволения сказать, судей не может меня судить… И тебя не может. Потому что они никогда не были ни на твоем, ни на моем месте. А если бы были… Я бы посмотрел, как надолго бы их хватило.
– Я не знаю, как жить! Я же в глазах всей страны – разлучница без стыда и совести, а если я беремена, Эльбрус? Ребенку тоже достанется, понимаешь?! Люди такие жестокие.
Я думала обо всем и сразу. И эти мысли взрывали мне мозг. Казалось, хуже уже не будет, но где там… Дошло до того, что поднялся вопрос о несоответствии моральных качеств Калоева занимаемой должности. Это было несправедливо! Потому что не было в стране человека, который бы сделал для федерации бокса больше, чем он. Мне даже за себя не было так обидно, как за него. Хотя вру… Не настолько я благородна. Было! Я же вообще ни в чем не виновата… Вообще. Ни в чем.
– Уля, посмотри на меня.
– Ну что? – слизала с губ слезы.
– Я никому… никогда не позволю обидеть ни тебя, ни нашего ребенка, если он будет. Слышишь? – заявил Эльбрус, обхватив мое лицо ладонями. – Никому. И никогда.
На дне его карих глаз блеснула сталь. Не то чтобы я сомневалась, что он сможет нас защитить, но мне, наверное, как любой женщине, нужно было это услышать. Зачарованно на него уставившись, я кивнула. И даже мысли не возникло уточнить как? Как он собирается это сделать? Ну, ведь каждого не заткнешь…
– Вот и хорошо. А сейчас возвращайся-ка на свое место. – Калоев легко хлопнул меня по заднице. – Не будем заставлять твою семью ждать.
– П-ф-ф. Мы и так вернулись на два дня раньше, – промямлила я в некотором шоке от того, что он сделал. – С другой стороны, вряд ли бы мы могли насладиться достопримечательностями, когда тут такое.
– Поэтому я и поменял билеты. Пристегнись.
Когда мы подъехали к воротам родительского дома, нас уже ждали. Мама, папа, братья в полном составе. Работы у них, что ли, нет? Не в силах поднять глаза на родных, уткнулась в телефон. Среди разного рода комментариев стали появляться посты от друзей и просто знакомых спортсменов со словами поддержки. А три минуты назад в очередной новостной помойке кто-то вывесил ролик с женщиной, которую представили как сиделку Риммы.
– Эльбрус! – я в ужасе зажмурилась. – Посмотри!
Запись начиналась где-то с середины. Поначалу сложно было понять, про что идет речь, и кого эта женщина ругает.
– … паразиты! Занялись бы лучше делом!
– То есть вы хотите сказать, что появившиеся в сети записи недостоверны?
– Недостоверны подводки к ним! Я пять лет работаю в доме Эльбруса Таймуразовича, с тех пор как его жена болеет. И знаете что? Я не видела более любящего, более жертвенного мужчины! На таких молиться надо и брать с них пример. Но это слишком сложно, да? Гораздо проще оклеветать! Уйдите с дороги, нелюди!