Как Ворон луну украл
Шрифт:
— Мило. Меня зовут Дженна.
— Дженна, — эхом повторил паренек. Он пожал ей руку, глядя прямо в глаза. — Было приятно пообщаться. Я — Джои.
Расплатившись, Дженна покинула закусочную, свернула направо и пошла в сторону острова Чиф-Шейкс. Джои проводил ее взглядом, потом быстро расплатился и спросил у официантки, где тут ближайший таксофон.
Глава 25
На остров Дженна перешла по узкому пешеходному мостику. В стоячей воде у опор скапливалась бурая пена, в воздухе пахло тухлой рыбой. Дженна поторопилась
В середине острова стояла деревянная хижина вождя Шейкса: полсотни футов в ширину и сотня в длину. Ее окружало восемь тотемных столбов; медная табличка на гранитной плите в середине сообщала: Чиф-Шейкс — памятник истории местного народа; несколько лет назад ему возвратили изначальный вид, хотя тотемы — лишь копии. Оригиналы хранятся в музее города Джуно, где им не страшна стихия.
Фасад хижины украшало искусное изображение лица в красно-черных тонах. Каждая его деталь состояла из множества лиц поменьше, а те, в свою очередь, складывались из лиц еще более мелких. И так до бесконечности. Создавалось ощущение, что смотришь в два направленных друг на друга зеркала. Вход в хижину имелся один; отверстие закрывалось красным полотном, и войти в него можно было, лишь согнувшись в три погибели.
Отодвинув полог, Дженна ступила в дом — прохладный и темный. В каждом углу стояло по тотемному столбу, сверху донизу покрытому резными изображениями лиц — где-то украшенных перламутровыми раковинами (на месте глаз), где-то звериными зубами, а где-то и скальпами. Бр-р, страх-то какой! В центре кедрового пола зияло отверстие — костровая яма, судя по тому, что в ней ютятся глиняные горшки. Прямо над ямой в потолке был вырублен дымоход. По периметру дома Дженна заметила другие украшения и резные фигуры.
Она огляделась в поисках изображения куштака. Как ни странно, нашлось оно быстро. Дженна рассчитывала, что высматривать его придется долго, как, скажем, подмигивающую горгулью в соборе Парижской Богоматери. Но нет, оборотень, вырезанный в самом низу столба в северо-восточном углу, прямо-таки бросался в глаза. Дженна заметила его сразу, как если бы у нее в организме сработал особый радар.
Дженна плавно приблизилась к столбу и опустилась перед изображением куштака на корточки. Тело рыбы, два лица: одно смотрит вверх, второе — вниз; два существа сплелись в одно и словно борются. Образ куштака практически терялся на фоне остальных деталей орнамента. Его будто добавили последним, вспомнив о нем случайно, и без охоты.
Дженна сняла с шеи кулон и сравнила его с резьбой на столбе. Они оказались полностью идентичными.
Если рассуждать логически, то все становится на свои места. У тлингитов ограниченный набор образов, лиц, представляющих разных животных и созданий. Одно лицо — одно животное, в сочетании с другим лицом оно представляет уже кого-то другого в мифах и легендах. То, что Дженна повсюду встречает одно и то же лицо, — естественно. Непонятно только, почему она всюду натыкается на куштака? Почему не на касатку или лягушку? Почему Дебби подарила Дженне
Дженна осмотрелась в поисках кого-нибудь, кто мог бы ответить на ее вопросы. И такой человек нашелся. За столиком, поставив перед собой банку из-под кофе и табличку «Для пожертвований», сидел маленький старичок-индеец в футболке с логотипом сока «Снэпл». Протиснувшись через кучку фотографов-любителей, Дженна опустила в банку десятидолларовую купюру. Вот так, хоть бы «взятка» сработала.
Старик улыбнулся, и Дженна положила перед ним на столик кулон. Индеец взял его, потер большим и указательным пальцами, всмотрелся в изображение и вернул на место.
— Что это? — спросила Дженна.
Старик посмотрел на нее пустыми глазами, затем указал на тотемный столб в северо-восточном углу:
— Вы уже нашли его.
— Но что это?
— Куштака.
Спасибо, это мы уже знаем. Впрочем, старик словно все расставил на свои места. Теперь странное слово обрело значение, предмет, к которому оно привязано. Вопрос только: что это за предмет?
— Тогда что такое куштака? — уточнила Дженна.
— Дух из легенд индейцев тлингитов. Дух-выдра. У всех духов-животных есть сила, но силы куштака шаман желает больше всего. Без нее шаман — не шаман вовсе.
Так не пойдет. Старик ни на йоту не приблизил Дженну к истине, а времени разгадывать головоломки у нее нет.
— Почему? Откуда у куштака такая сила?
— Ворон дал им способность менять облик, с тех пор они царствуют на земле и в море.
— Я-то думала, они людей крадут, — сердито фыркнула Дженна.
Старик тихо рассмеялся и покачал головой:
— Да, куштака забирают души. Забирают к себе и делают из них людей-выдр. Ворон дал оборотням власть, и вот они бродят по лесам и морям, ищут заблудшие, слабые души, спасают их от гибели.
— Это плохо?
— Да, очень плохо. Душа тлингита перерождается много раз. Своих покойников мы сжигаем, и они спокойно переносятся в Край мертвых душ. Оттуда возвращаются к родным. Если утопающего спасет куштака, душа его навеки останется среди оборотней.
Дженна вытаращилась на индейца:
— Куштака спасают утопленников?
Старик кивнул:
— Обычно так и происходит. Например, перевернулось каноэ. Постепенно рыбак устает и больше не может держаться за лодку. Тогда к нему является куштака в образе кого-нибудь из родственников и соблазняет несчастного, зовет с собой. Мало-помалу рыбак поддается, уходит с оборотнем.
Он тонет, погружается в воду, зовет. А она смотрит и ничем не может помочь.
Дженне вдруг захотелось бежать от этого старика. Они слишком близко, почти вплотную друг к другу. Даже в полумраке хижины Дженна отчетливо видит лицо индейца, тогда как индеец видит ее саму насквозь. Ему ясно: Дженна что-то скрывает.
Дженна попятилась, отошла шага на два.
— Куштака завораживает свою жертву, делает ее сонной, забирает силы, обездвиживает.
Руки не слушаются. У нее на глазах сын исчезает во тьме.