Как воспитать ниндзю
Шрифт:
Я дала вытереть себе нос платком...
– Тебе плохо, – вдруг встревожился он.
– Да, мне нн-нех-хорошо... – призналась я. – Й-а-а до эт-того никогда не п-пила...- пожаловалась я своему же мучителю.
Вооргот выругался.
– От-тойди, мне сейчас станет очень очень плохо! – я попыталась оттолкнуть его. – М-меня тошнииит!
Я сумела все же вырваться, и меня вырвало прямо на пол.
– Кошмар, – сказал Вооргот, моя мое лицо, как ребенку, в аквариуме.
– Ухходи, – я попыталась оттолкнуться
– Угу, – твердо сказал Вооргот. – Оставить одну... После того как я тебя буквально поймал внизу... Есть все-таки Бог, – жестко сказал он, – что я за тобой следил и обладаю все-таки чертовой реакцией и силой... Бог знает, что бы ты еще наделала... Никуда я тебя сегодня не отпущу...
– Мне очень плохо и я очень, очень устала, – тихо прошептала я, закрывая глаза. – И я... я.. н-никому не нужна... – черная тоска снова накатила на меня, как страшный сон, захлестывая с головой... Я ничего не видела, сознание отказывалось работать, подавленное чудовищной этой тоской и тьмой, рвущей душу... Кажется, я заметалась, потому что меня подхватили на руки, чего-то закричали кому-то, кого-то звали, куда-то понесли...
– У нее опять приступ нервной горячки, – услышала я чей-то голос над собой. – Третий раз за день! К тому же отягощенный большой потерей крови из открывшейся раны и алкоголем и китайским религиозным средством... Проклятье, ее ж нельзя было вообще волновать!
Глава 65.
Пришла в себя я, увидев над собой усталое, но счастливое лицо мамы и Мари.
– Очнулась? Ну слава Богу! – устало, но счастливо сказала мама. – А то я уже за тебя так боялась!
– Ты что это надумала в пропасть кидаться? – строго спросила меня Мари.
Я молча отвернула лицо.
Мама просто зарылась и закуталась в мои волосы, ничего не говоря и просто прильнув ко мне.
– Боже, какая ты у меня дурашка... И я тоже, растяпа! Не сообразила, что ты сейчас больна, хоть Мари говорила...
Я молча лежала, наслаждаясь близостью мамы, своей обидой и своим недалеким счастьем...
– Мы дома? – наконец тихо спросила я.
– Нет, еще в замке... Ты провалялась не более четырех часов, тебя вытянули китайцы с королевским доктором на пару. Благодари их... Наверху все еще танцуют... Вернее даже растанцевались только...
– Весело... Меня нет... – чуть не со всхлипом тоскливо вздохнула я. – А я не танцую!!!
От того, что мой первый бал провалился, было тоскливо, что не скажи... Попробуй лежать больная, когда другие над тобой веселятся, может с твоими любимыми, тогда узнаешь, что это такое... Какая это тоска, когда ты больна, а люди идут на праздник... Весело одной!
– Мой первый бал... – попробовала я через силу улыбнуться. – Мой первый бал! А я так мечтала потанцевать на
– Дурашка, – зарывшись в мои волосы и не выпуская меня, сказала мама. – Сколько у тебя, первой красавицы Англии, их еще будет! Надоесть успеют до невозможности, – невнятно сказала она, тряхнув головой, с шумом вдыхая мой запах, передавая свой опыт.
Надо мной с шумом танцевали...
– А я так и не потанцевала! – вздохнула я.
– И это после трех танцев с королем, – лукаво сказала мама. – Большинство дебютанток просто подпирают стены, и даже мечтать о таком удовольствии не смеют...
– Какое удовольствие танцевать с королем? – возмутилась я. – Удовольствие в том, чтоб все узнали об этом, а не сам танец! А так все будут думать, что он танцевал с ряженой собственной... Вот потанцевать с Воорготом... – я прикусила язык.
– Ага! – закричала Мари, будто атакующий индеец. – Я же говорила, что она больше расстроена оттого, что с ним не потанцевала! – очевидно, ее терпению и наблюдениям над нами и за нашими с мамой нежностями пришел конец, и ей самой захотелось, потому что она, как бывало в детстве, с криком весело навалилась на нас с мамой сверху, устраивая кучу малу и пытаясь растрепать прически обоим.
Несколько минут ничего не было слышно – мы только хохотали и боролись.
Наконец, они навалились на меня обе.
– Мари, так нечестно, ты напала на нас с мамой! – завопила я. – А теперь борешься вместе с ней!
– Честно! Против вас с мамой я проигрываю! – повалила меня на диван Мари.
Наконец, наигравшись, я высвободилась, и стала ворчливо подправлять прическу и волосы.
– Ну и ну...
В это время дверь отворилась, и вошел маленький такой старичок в беленьком халатике. Вошел без стука, видимо привлеченный нашим шумом.
– Это что, местный сумасшедший?! – холодно спросила я.
– Нет, это местный доктор, – довольно ответил он, внимательно меня разглядывая. – Как самочувствие, больная? – церемонно спросил он, делая книксен вместо поклона.
– Если вы еще раз назовете меня этим паршивым оскорблением, то точно станете больным, – пригрозила я.
– Ну... она вроде дышит, – сделал вывод он.
Я сидела и нагло заправляла одежду.
– Куда это вы собираетесь, леди? – подозрительно спросил он.
– На бал, – держа расческу в зубах и поправляя жемчуг на косе, невозмутимо ответила я, – неужели я буду тут сидеть, когда все танцуют...
– Вообще-то вам полагается спать и лежать... – осторожно заметил доктор.
– Если она встала, это навсегда, – сказала мама. – Вообще-то лежать и плакать, когда кто-то танцует, не в ее духе...
– Они как раз там развеселились! – не выдержал доктор.
– Как раз время идти, вы не находите, раньше ведь там было скууучно, – заметила я.