Как воспитать ниндзю
Шрифт:
Но отец уже понял и тихо скользнул к кораблю. Я увидела, что он о чем-то начал речь с капитаном.
– Вам бы хорошо одеться мужчинами, – сказала я Мари и маме... Плыть в юбке по морю опасная вещь...
Впрочем, я могла не говорить – обе они были мужчинами что надо. Для полной иллюзии у мамы и Мари даже в брюках имелся странный выступ.
Я холодно приладила на спину два меча, что были на ярмарке в суме китайца.
Был бы у каждой женщины честный меч и револьвер, и в мире не было бы части трагедий [различные револьверы были известны практически
– Для узких помещений лучше холодное оружие, – сказала я, рассовывая и приматывая ножи в укромные места. Мари, тем временем, делала из меня мужчину. В ночи вряд ли кто увидит тонкий грим...
Вернувшийся и молчащий до сих пор индеец, молча проверял, как входит и выходит оружие. Проверялась заряженность пистолей.
– Все в порядке! – вернулся повеселевший отец.
– Что ты им сказал!? – вздрогнула я, увидев лица пиратов.
– Я сказал, что если они нападут на нас, нам придется их убить! – легкомысленно ответил отец. – Давайте коней...
В общем, на корабль мы погрузились в мрачном настроении.
– Так ты поймал мальчика или нет? – спросила я угрюмо у индейца. Лишь для того, чтоб развеяться. – Ты обещал, что принесешь отрезанные руки и еще...
Матрос в углу вздрогнул.
– Его конь хорош... – уклонился от разговора индеец. – Но он, наверное, слишком знаменит...
– Он сказал, когда молил прекратить, что он стоит тридцать тысяч... – шмыгнула я. – Хороший экземпляр...
– У него будут отличные дети, – согласился индеец.
Я на мгновение вздрогнула и прижала руки к животу. Индеец, к сожалению, это заметил и помрачнел. Со своей удивительной тогдашней наивностью я никак не могла решить, будут ли дети у меня, если не сняли штанишек, а только целовали и мяли как куклу. У меня было подозрение, что так делают и супруги, ибо я что-то видела похожее у папы и мамы. Он так ее целовал. Но подозрение было неопределенное, и я мучилась неопределенностью.
Индеец был вообще почему-то мрачный и ничего не говорил, поймал ли мальчика или нет.
А может, они просто не показывали мне своих достижений. Пока не засунут руки в баночку. Меня интересовало, как они это сделают.
В своем ужасном и задумчивом настроении я сидела на палубе, ничего не замечая и автоматически метая тяжелый боевой нож в дверь капитана по самую ручку... Тут же наклоняясь и не замечая, вынимая его... Я слишком была поглощена мыслями и не слишком-то обращала внимание, что делаю... просто заняла руки...
Идущий с вещами в руках матрос постоял, нервно наблюдая. Нож прошивал дверь насквозь.
Я посмотрела на дверь, и выругалась – рука сама против воли вырубила на двери гордый профиль запоротого.
– Вооргот! – сказал матрос.
Я
– Что вы с ним сделали!?! – истерически воскликнул собеседник.
– Не знаю такого, – буркнула я, с сомнением долго поглядев на перстень.
Матрос выронил из рук даже то, что держал. И еда на подносе разлетелась по палубе.
Брезгливо встав и скривившись, я пошла в каюту.
– Да говорю я, они завалили Вооргота! – услышала я вслед истерический голос из каюты. – Ты сам говорил, что конь вроде его, да мальчонки разговор, да я сам слышал, как говорили, что из-за девчонки его надо было вообще...
– Да, девки оно такое... – протянул кто-то разочаровано и тяжко вздохнул. – Что тут можно сделать... Говорил я ему, не порть девок, они сами на него вешались... Красавец, черт возьми! Наверное, родственники... Мрачные, закутанные, лица прячут, будто палачи... А от троих тех, что с мальчонкой, смертью пахнет, аж ужас берет... А мальчишка просто жуть, ничего такого, а кровь в жилах останавливается и сердце вздрагивает... Да, с девками чужими не связывайся, говорил я Воорготу, говорил, и на тебя зверя нашли, кровью у него брюки забрызганы!
Он снова тяжело вздохнул.
Я стояла на палубе и слушала. Похоже, нападать на нас они не хотели. Или желание, когда они смотрели наружу через новый иллюминатор в виде мужской чудесной головки в толстой деревянной двери сантиметров в семь, у них охлаждалось. Ведь через него залетали холодные брызги.
А может, нахальная демонстрация Мари, которая выпила вина и устроила стрельбу в кубрике из сваленного их оружия в углу, как отец ее не удерживал и не уговаривал, расписавшись на стене полной росписью с виньетками, причем потом уже перезаряжая несколько пистолетов, чтоб не раскалялись и снова стреляя, стреляя, стреляя почти без перерыва... Пуля к пуле на стене.
После того, как она закончила, стрелять из их пистолетов, хоть они выглядели нормально, было невозможно – они бы взрывались в руках... Там кремень сбился, там еще фиговинка – Мари в оружии дока, ей рукой повернуть, чтоб вывести из строя, что под кустиком присесть... Мари была расстроена случившимся со мной и винила всех и себя, что не доглядела, да еще и упустила мерзавца, и ей хотелось кого-то пострелять... И ее еле удержали два моих телохранителя, повисшие на руках...
– Потом постреляешь, когда будем на берегу... – шепнул индеец.
Нельзя сказать, чтоб наше поведение хозяевам понравилось.
Да только все мы стояли на палубе, да так, что мимо нас из кубрика особо и не выберешься, чуть что – они будут как в мышеловке... Почти все позиции у парусов контролировались нами... Сколько там через тот пролив плыть... Мрачный вид телохранителей и меня, которые почти все время находились сверху, действовал им на нервы.
За это время я успела проникнуть туда, где мне не положено быть, сделать в их пороховом погребе незапланированный ход и вставить в него совсем незапланированный фитиль.