Как воспитать ниндзю
Шрифт:
– Но он н-ничего мне не сделал! – твердо сказала я дрожащими губами. – Н-ничего!
Я украдкой вытерла локтем слезы со щек.
– Это с-слезы с-смеха, – твердо сказала я. Честно говоря впервые было неприятно – обычно эта сторона жизни заканчивалась слишком смертельно быстро.
– Нам надо ехать быстрей, моя маленькая сестренка, мы нашли корабль, но уходит с минуты на минуту! – сказала Мари, ласково вытерев платком мои слезы.
– Он-н даже не успел порвать м-мне штанишки!
Насильник ошарашено слушал этот разговор.
– П-просто
Насильник, похоже, ждал, что его узнают и будут спасать.
– Кастрируйте воришку! – скомандовала Мари, равнодушно скользнув по нему взглядом, холодно махнув рукой телохранителям. – И быстрей! Надо ехать!
Откуда только силы берутся у людей. Уже явно труп вдруг ринулся прямо в болото, видимо, зная там тропку. А может, и не зная.
Никто и очухаться не сумел, как он уже прорвался через первую трясину чудом и скрылся в кустах. Быстро же он дернул, проваливаясь и чудом выбираясь!
Мари выстрелила навскидку, но его уже не было совсем видно.
– Привези мне то, чем он оскорбил Лу! – тихо приказал индейцу китаец.
– Зачем!?! – в шоке отшатнулась я, представив отрезанные руки и губы.
– Я заспиртую в баночке и буду показывать гостям! – нехорошо ухмыльнулся китаец. – И больше никому из знати не придет в голову сделать нечто плохое Лу!
Глава 33
Ты не рыба?
Когда индеец не догнал нас и через тридцать минут, нам пришлось стрельнуть пару раз условленным стуком, чтоб он ехал быстрей. Я ему оставила прекрасного своего коня. Я имею в виду подаренного.
Мама издалека заметила следы моих слез и красные глаза, и мою подавленность, хотя я их тщательно вытерла.
– Что такое? – вскрикнула она.
– Опять изнасиловали! – удрученно сказала Мари.
– Да что такое! – запричитала мама.
Я гордо вскинулась.
– Н-н-ничего подобного! – запротестовала и оскорбилась я, я все еще почему-то заикалась. – Он-н ничего не сумел мне сделать!
И внезапно даже для себя безутешно разрыдалась.
– Он был такой красивый и л-ласковый, говорил хорошие слова, я подумала... – заревела я, – я подумала, что он боец... а он потом раз... раз... и накинулся!
Отец кусал губы.
– Так, девочки! – наконец сказал он мрачно. – Отныне ваша служба закончилась! Никаких мужчин в одиночестве! Всегда берите с собой маму и китайца!
Представив себе такое сопровождение на встречи, я перестала плакать и против воли улыбнулась.
Сердце пробудилось и уже любило их всех.
– Ну вот и хорошо, доча! – обняла меня мама.
Я снова захлюпала.
– Думай о том хорошем, что впереди, и все уладится! – шепнула мне мама.
– Правильно, нас же хотят убить и впереди эти заговорщики, – шмыгнула носом я, окончательно приходя в себя. – Будет чем повеселиться. Еще предстоит живыми доехать
– Думай, что говоришь, Лу!
– Я имела в виду в объятиях, мама! – я снова почему-то захлюпала, как-то разом намочив слезами себя и слова, точно они разлезлись от мокроты изнутри вдруг. – Он говорил... он говорил... что извинялся, что не может не наброситься, так ему надо... а вместо того... а вместо того, чтоб убивать... стал делать мне плохо! – с болью сказала я, против воли схватившись за грудь. – Он не самурай, он не предупреждал о бое, он обманщик! – я всхлипнула. Столкновение сладких чувств и жестокой реальности резануло меня до половины сердца.
А ведь мне всегда казалось, что я люблю всех, а оказалось, что это лишь иллюзия.
Кое-кого я чуть не запорола до смерти – хорошо, хоть Бог миловал, и он убежал в болото живой и здоровенький.
Когда мы приехали в порт, все посмотрели на меня. Хотя я была сейчас никакая и заплаканная. Все равно обидно за порванную курточку. Они всегда смотрели на меня, когда лезли головой в петлю. Дурное свойство, но когда я отказывалась что-то делать, то туда никто не лез, как бы красиво это не выглядело. Ибо, если я отказывалась идти, то тех, кто пошел, ждала почетная в индейском смысле, то есть зверская, смерть. Все давно усвоили, если я туда не лезу, то и лезть туда не стоит, будто я дедушка, которого кормили рыбой.
Я еще раз пару раз шмыгнула носом.
И внимательно и очень долго посмотрела на море.
– К середине ночи на море опустится туман, – неохотно сказала я. – Честные граждане никуда не поплывут. А вон тот гад... на который сейчас грузят грязную контрабанду, как я вижу отсюда... прикрывая ее фиговым листочком якобы разрешенного товара, ящик с которым стоит первый и раскрытый... и который ящик я вижу уже седьмой раз – вон он-то и не честный гражданин. «Сука с жопой на шее»!
– Перестань ругаться! – скомандовала мама.
– Это его кличка! – обиделась я. – Правда он обижается на свое имя... – я недоуменно нахмурилась, чеша голову. – Орлиный Глаз говорил... Ребята они толковые, привыкли плавать тогда, когда хорошие люди... в общем гм... не любят они встречаться ни с нашими, ни с теми... Я еще не видела такого умельца плавать в тумане... Говорят, он просто чувствует, где находится корабль и как... Уключины весел у них обмотаны тряпками, все смазано, он специально заказывал у нас бесшумный корабль... Это мне сказал по секрету наш директор нашей голландской верфи, когда я нажала на него... Ножом на сонную артерию... Деньги он записал, но за что – сказать стеснялся... В общем, я много болтаю... Нам придется их убить после, вот что я хотела сказать кратко...