Как все начиналось
Шрифт:
– Нет, эту клячу надо сожрать! – буркнул он. – Говорил же вам – плохая примета заяц на дороге.
Меня водрузили обратно на лошадь, посадили ничего не понимающего со сна мальчика и снова тронулись в путь.
Через три часа езды, у меня затекло все тело, влажные штаны покрылись равномерной коркой льда. После падения лошадь стала заметно прихрамывать, и езда на ней мне казалась невыносимой пыткой.
– А давайте сделаем привал, – осторожно предложила я, – и что-нибудь покушаем.
– Женщины, – фыркнул Виль.
– И дети! – грозно
Мальчик поднял на меня совершенно счастливые глаза и радостным звонким голосом произнёс:
– Лошадка. Мама. Кататься.
– Знает малец толк в развлечениях, – протянул гном. – Настоящий мужчина: жеребца ему, женщин и быстрой езды.
Я вытаращилась, мне бы никогда не пришла в голову такая интерпретация слов Анука.
– Только на этой кляче, парень, далеко не уедешь, – между тем продолжал Пан со знанием дела, – да мы её скоро сожрём!
– Ага, а закусим твоей мамой, – радостно продолжил Иван, – ты ведь тоже любишь человечину!
Я бросила на него уничтожающий взгляд. Мои путники, пока я раскладывала припасы, принесли хворост и попытались разжечь огонь, но ветки намокли и никак не хотели гореть.
– Дайте я, – Иван наклонился, сделал пару взмахов руками, пахнуло жасмином, и нас окатила тёплая волна магии, а потом мокрые дрова вспыхнули, весело пощёлкивая. Что не говори, адепт тип противный, но колдовать горазд.
После обеда, когда каша закончилась, и чай был выпит, мы сидели у костра, просто потому, что одна мысль о слякотной дороге вызывала неприязнь. Виль протирал свой и без того блестящий меч тряпочкой, Иван ковырялся в зубе тонкой палочкой, а я, обняв Анука, пыталась согреться. Пан вдруг спросил:
– Вань, а за что ты Аську так ненавидишь. Глянь, девка хороша, а ты её то сожрать, то прибить.
Виль, явно заинтересованный сим разговором, оторвался от созерцания собственного отражения в мече.
– Ну, э-э-э, – адепт замялся.
– Я его в дуэли победила, а потом слабительного, вместо микстуры от кашля дала, – выпалила я.
– Что? – гном и перевёртыш переглянулись, явно чего-то не понимая.
– Ага, – закричал Ваня, лицо его стало пунцового света, а у губ появилась пена, как у бешеного быка, – да знаешь ли ты, несчастная, что из-за тебя и твоих капель я не мог от туалета дальше, чем на три сажени уйти! Да меня гарнизон засмеял, уже предлагали новый нужник копать рядом с прежним, что де в этот всё равно уже не попадёшь, и если сделать рядом, то можно со мной разговаривать и перестукиваться через стеночку, чтоб мне не скучно было в одиночестве! У меня теперь погоняло: Ванька – туалетчик!
Виль и Пан переглянулись, безуспешно пряча улыбки. Гном тяжело дышал, ноздри его раздувались, вурдалак пытался сосредоточиться на полировке меча. В это время Ванятка как-то странно всхлипнул и плаксиво произнёс тонким голосом:
– Идиоты!
Именно это и было последней каплей и перевёртыш, и гном загоготали на весь лес. Испуганная их смехом с голых веток берёз слетела
– Что вы ржёте, дурачьё! – едва не рыдал адепт.
Он взмахнул руками и, поскользнувшись на талом снегу, свалился на спину, вызвав очередной приступ смеха у приятелей.
– Ох, Петушков, – причитал гном, – насмешил! Вот тебе как с ведьмами ссориться! Она девка серьёзная, без пяти минут травница. Кстати, Аська, а за что тебя из Училища попёрли? – вдруг спросил он.
Я было открыла рот, но Иван опередил меня. С детской непосредственностью он заявил:
– За профессиональную непригодность.
– Это официальная версия, – поморщилась я.
– А неофициальная?
Я помолчала, а потом призналась:
– Мне кажется, они меня боялись.
Ваня громко и театрально расхохотался:
– Испугаться тебя?
– Почему ты так думаешь? – насторожился Виль, в его красных глазах вновь промелькнуло беспокойство.
– Поэтому.
Я хлопнула в ладоши, над нашими головами загорелся неяркий энергетический светильник.
– За это? – удивился Виль.
– Вехрова, это делает любой первокурсник! – Ваня иронично улыбнулся.
– А это? – я покрепче обняла Анука, чтобы тот не испугался, вжала в голову в плечи, а потом махнула рукой, шар моментально метнулся в сторону в леса. Поляну сотряс сильнейший взрыв, от грохота заложило уши, до нас долетели брызги мокрого снега и горящие щепки. Моих спутников, не готовых к такой развязке, снесло с насиженных мест на снег взрывной волной. Когда дым рассеялся, я огляделась, Ваня выбрался из сугроба и тихо произнёс:
– Этого не может быть! Светильники не взрываются, а просто тают!
– Именно это я и пыталась сказать! – буркнула я.
Виль и Пан поднялись на ноги. Перевёртыш помрачнел ещё больше, а потом произнёс:
– Надо ехать, а то до темноты не успеем. Иначе женщинам и детям, – он бросил в мою сторону язвительный взгляд, – придётся ночевать на снегу в чистом поле.
– Так, – гном достал тряпичную карту, настолько потрёпанную, что на краях появилась бахрома, а некоторые надписи стёрлись. Больше всего она походила на план сражения или поля с магическими минами. Возле каждого города стояли разноцветные крестики, квадратики и кружочки, по середине была выжжена дыра, а сбоку огромное жёлтое пятно, обведённое чёрным карандашом.
– А что это? – заинтересовалась я.
– Это? Ну, – гном замялся, – в общем, красный крест означает, что в этом городе я пошалил, туда нельзя, синий крест, что там хорошие девочки и развлечения, а зелёный – злой надзор.
– А квадратики?
– Красный, что в этом городе есть харчевня, где наливают в долг. Но нас интересуют кружочки: это постоялые дворы, красные – хорошие, зеленые – похуже, синие – вообще лучше и не соваться.
– А где ещё и крестик пририсован?
– Там значит, у меня полюбовница была. И туда тоже лучше не лезть.