Как взрослые
Шрифт:
Он улыбнулся! Я почувствовала кожей его улыбку, ворох мурашек пробежался по позвоночнику, и мне стало зябко и тепло одновременно. Что-то невероятное творилось со мной. Я не могла идентифицировать свои ощущения. В программе произошел сбой. И где-то в глубине мозга загорелась красная лампочка, предупреждая об опасности. «Осторожно! Неизведанная территория!»
— Никто тебя не гонит, Рита, — прошло мучительно долгое мгновение, прежде чем он прикоснулся ко мне. Плавно повторяя изгибы, его рука двигалась к моему горящему лицу. И я понимала, что имел в виду Костя:
Мне казалось, что я мягкая глина в руках талантливого скульптора. Костя творил меня из податливого материала: каждый изгиб, черточку, линию. Совершенствуя созданное и творя новое. Он словно вдыхал в меня жизнь, мрачные мысли и воспоминания, как пугливые птицы, разлетелись.
Теперь уже он нашел мои губы, поймал кончиками пальцев — инструментом творца — мое рваное дыхание. Похоже, результатом своей работы он остался доволен и продолжил свое занятие — создание совершенства из несовершенной земной женщины.
Его руки путешествовали вдоль моего тела, вырисовывая новые и новые грани, надавливая на все возможные точки, пуская ток в кровь.
— Сон, пусть это будет сладкий сон, — несвязно пробормотал, и через мгновение я оказалась обнаженной.
— Реальность, пусть это будет прекрасная реальность, — взмолилась я.
Костя услышал мой зов и сразу же откликнулся на него. Сжал в объятьях до хруста, до отчаяния… И припал к шее, теперь осязая, творя меня уже губами. Когда его губы нашли мои, что-то замкнуло, мир содрогнулся, опасно накренился и полетел к чертям.
В ход шло все: руки, губы. Кожа к коже, изгиб к изгибу. Полное совпадение и выпадение из реальности, ограниченной стенами темной комнаты с запертой дверью.
В начале, как утверждал Рождественский[2], была любовь. И сейчас я готова была согласиться с ним. Нет, не слово. Что такое слово? Набор звуков?
Мы не произнесли ни слова, даже междометия не сорвалось с губ, то, что происходило между нами, напоминало начало всех начал по Рождественскому.
Движения размеренные, а затем порывистые. Мы молчали, и в наэлектризованном воздухе слышалось только сбитое дыхание. Движение — жизнь…
Слишком многое мы нарушили за сутки. Правила, установленные нами же, в один момент превратились в пепел. Потому что это тоже слова. А мы занимались любовью. Ответы на вопросы, волнующие меня буквально час назад, нашлись за пару мгновений.
За секунду до взрыва нашей маленькой вселенной, я распахнула глаза и встретилась взглядом с его невероятными глазами. В кромешной темноте я не увидела, а почувствовала этот взгляд — глаза в глаза. Зарывшись рукой в его шелковые на ощупь волосы, на вздохе подавила стон — финальный аккорд нашего волшебного действа. Костя прижался губами к моему уху и выдохнул:
— Первая.
Я поняла, о чем он и, запечатав его губы поцелуем, прошептала:
— Первый.
Ночь навалилась на нас свинцовой тяжестью, и мы не противились ей, мгновенно уснули. Первооткрывателями.
[1] Юрий Клинских (Хой) — музыкант, основатель и лидер группы «Сектор газа».
[2] Отсылка к стихотворению Р. Рождественского «Все начинается с Любви…».
Черновик!!!
Глава 11. Близнецы
Костя
Новый день был яркой иллюстрацией к знаменитому выражению «А поутру они проснулись». За плечо меня кто-то тряс. Я распахнул глаза и увидел перед собой испуганное лицо Риты:
— Давай вставай, мы проспали, будильник не услышали.
— Да? — не совсем понимая, о чем речь, несвязно пробормотал, отчаянно зевая.
— Очень хочется ответить в рифму, но я девушка приличная.
Она злилась и очень нервничала. Я хотел поцеловать ее, но она увернулась от моих губ.
— Собирайся, няня уже пришла. Завтракать не успеваем, я закажу что-то прямо в офис. — И вылетела из комнаты с крейсерской скоростью.
— Самое доброе утро в моей гребаной жизни! — не сдержавшись, пробурчал я.
Казалось, ночь вскружила нам голову, а утро вернуло на грешную землю. Готов поспорить, Рита насочиняла себе предательство, взрастила за утро чувство непосильной вины, и теперь будет твердить об ошибке. А я, милый, добрый и понимающий Костя, должен улыбаться, соглашаться и терпеть, стиснув зубы. Все как всегда. Только на этот раз терпеть я не намерен, хватит. Дело сдвинулось с мертвой точки и если для нее случившееся ночью — пустой звук, пусть признается в этом, глядя мне в глаза, и уходит.
В машине я включил какую-то развеселую песенку и специально насвистывал всю дорогу, стараясь выглядеть беззаботным, но внутри все замерло в ожидании вердикта. Она молчала, еще не зная, что ей предоставлена роль палача — один удар решит все.
— Я закажу роллы, ты как? — Как только мы вошли в приемную деловито поинтересовалась. Я подавил ухмылку — стойкий оловянный солдатик.
— Отлично.
Она кивнула, бросила сумочку на стол, повернувшись ко мне спиной.
Я подошел к ней и провел ладонью по натянутой как струна спине.
— Расслабься, ты совсем не обязана после этого выходить за меня замуж, — веселился я. Она повернулась и полоснула по мне разъяренным взглядом. — Ох, прости, ты и так вышла.
— Константин Владимирович, я могу преступить к своим трудовым обязанностям?
— Конечно, приступайте! — усмехнулся понимающе я, подмигнув ей. Что ж, поиграем!
Рита
Когда часы на стене, с огромными белыми стрелками и искаженным восприятием жизни, показали три часа дня, в приемную вплыла Её Величество Екатерина Петровна Радомирская. Так сказать, во всей красе. В платье с пышной юбкой и несколько нескромным декольте, в босоножках на огромных каблуках с рифленой подошвой. Амбре от ее дорогих духов мгновенно заставило меня закашляться — зачем столько? Волосы уложены в косу дивной красоты, на губках розовая помада, на щечках румянец. Девочка-картинка.