Как взять власть в России? Империя, ее народ и его охрана.
Шрифт:
В ноябре 1880 года Исполнительный Комитет выпустил прокламацию: «Прекрасно сознавая, что наша борьба за народ и права человека есть борьба и за свободу общества, понимая всю бесцельность смертной казни и относясь к ней с омерзением как к напрасному варварству, общество молчало, когда бы один его говор смутил палача. Своею дряблостью, пассивностью оно вычеркнуло себя из ряда борющихся общественных сил. Пусть же оно не требует впредь, чтобы партия действия не принимала его в расчет при выборе момента и форм борьбы». Исполнительный Комитет единогласно решил довести до конца убийство Александра II. Народовольцы понимали, что они не только террористы и не должны тратить все свои силы на организацию взрыва царя. Андрей Желябов заявил на совете, что «Мы проживаем свой капитал». Всем было очевидно, что у террора нет будущего. С императором надо было кончать как можно быстрее и возвращаться к активной агитации и пропаганде среди студентов и рабочих. Убийство императора должно быть дать мощный толчок общественному движению во главе с партией. Желябов говорил, что нельзя рассчитывать после царского взрыва ни на какие перемены в политическом строе. Единственное, на что рассчитывали народовольцы – это на то, что «Народной
По просьбе Желябова Исполнительный Комитет подсчитал, сколько народовольцев может выйти на улицу с оружием в руках и поднять восстание. Получилось пятьсот революционеров и этого было очень мало. В начале осени 1880 года в доме 18, квартире 27 в Первой роте Измайловского полка поселились дворянин Борис Слатвинский и его сестра Лидия Войнова. Андрей Желябов и Софья Перовская готовили цареубийство, определяли его способ, следили за перемещениями царя, действовали в студенческих и рабочих кружках. Софья Перовская рассказала товарищам, как она бежала от жандармов, которые везли ее в ссылку в 1877 года: «Поместившись в последнюю ночь перед приездом в Вологду в отдельной комнате железнодорожного вокзала в Волхове, после двенадцати часов ночи дождалась, когда два жандарма крепко уснут, я сделала из верхней одежды куклу, положила ее на свой диван, переступила босиком через жандарма, тихо отворила дверь и вышла в зал, на улице укрылась в кустарниках, дождалась поезда на Петербург, искусно влетела в вагон без билета. Перед Петербургом при проверке билетов объяснила обер кондуктору, что потеряла свой билет, заплатила двойные деньги, доехала до столицы и пришла на конспиративную квартиру. ” Перовская создала наблюдательный отряд, который постоянно фиксировал все передвижения царя. В ее группу вошли И. Гриневицкий, А. Тырков, Е. Оловенникова, П. Тычинин, Н. Рысаков и Е. Сидоренко. Перовская и ее группа целый день проводили на улице, изображая модисток, рассыльных, уличных торговцев, зевак, разносчиков.
Зимой Александр II из Петербурга почти не выезжал и минировать железную дорогу по пути его следования было бесполезно. Зимний дворец, наконец, стали надежно охранять, и диверсия в царской резиденции также была невозможна. Покушение на императора можно было совершить только на улицах Петербурга. Из револьвера неудачно стреляли Каракозов и Соловьев, да и на револьверный выстрел осенью и зимой 1880 года к царю было бы подойти невозможно. Исполнительный Комитет принял предложение Желябова – снять помещение на одной из улиц, по которым часто ездил царь, вырыть из него туннель и заложить туда мину. В пределах нескольких минут ходьбы от подкопа должна находиться группа метальщиков новых желябовских ручных бомб во главе с Желябовым, который будет готов напасть на царя с кинжалом.
Софья Перовская разделила наблюдателей на пары, которые ежедневно меняла местами, чтобы их не запомнили личные охранники царя, проверявшие перед выездом все его маршруты. Через месяц она рассказывала на Совете, что в будние дни выезды императора не имеют системы. Он часто ездил в Летний сад на прогулку, всегда во второй половине дня. По воскресеньям Александр всегда в одно и то же время посещал развод гвардейских полков в Михайловском манеже. Обычно он ехал от Зимнего дворца по Невскому проспекту, затем по Большой или Малой Садовой до Манежа, откуда возвращался или старым маршрутом, или посещал сестру в Михайловском замке, а затем возвращался в Зимний дворец по Инженерной улице, Екатерининскому каналу, переезжал по мосту через Мойку и по Миллионной улице подъезжал к своему подъезду. Царская карета, запряженная двумя вороными орловскими рысаками всегда неслась очень быстро. Ее со всех сторон окружали и сопровождали шесть или восемь конвойных казаков. За каретой всегда ехали открытые сани с петербургским полицмейстером и начальником личной охраны капитаном Кохом. В полицейские сани были запряжен серый в яблоках рысак Варвар, найденный после того, как на нем в 1878 году от погони ушел убивший шефа жандармов Н. Мезенцева С. Кравчинский. Варвара забрали в полицию и запрягали в сани полицмейстера, ездившие за царской каретой. Перед выездом Александра II из Зимнего по его маршруту рассредоточивались его охранники, городовые освобождали улицы от ломовых подвод и даже извозчиков, осматривали подозрительных и удаляли их с царского маршрута. О выезде и проезде императора внимательные наблюдатели могли узнать за час.
Чаще всего Александр II поворачивал с Невского к Манежу на Малую Садовую улицу, а при повороте с Инженерной улицы на набережную Екатерининского канала его карета резко сбавляла ход. Подкоп решили рыть на Малой Садовой, а метальщиков поставить так, чтобы они могли при необходимости быстро перейти от подкопа по Итальянской улице к Екатерининскому каналу.
В конце ноября 1880 года воронежские купцы из крестьян Евдоким и Елена Кобозевы – члены Исполнительного Комитета Юрий Богданович и Анна Якимова – сняли полуподвальное помещение на углу Невского проспекта и Малой Садовой улицы. Через два месяца вывеска на этом подвале «Склад русских сыров Е. Кобозева» стала известна не только в России, но и в Европе.
Помещение включало в себя лавку, склад и жилую комнату. Чтобы сохранить в тайне подкоп под царя в центре Петербурга, туннель рыли только члены Исполнительного Комитета Желябов, Исаев, Баранников, Колодкевич, Суханов, Фроленко, агенты Саблин, Ланганс, Тригони, Меркулов. На двух центральных квартирах на Вознесенском проспекте Фигнер и на Тележной улице Гельфман происходили совещания народовольцев, готовили динамит, как и на квартире Кибальчича в Троицком переулке. Подвал был в плохом состоянии и Кобозев-Богданович затеял его ремонт, чтобы отвлечь внимание от подкопа. Торговля сырами открылась в начале января 1881 года. Улица Малая Садовая была зоной особого режима, по ней часто проезжал царь, и риск для всех народовольцев был огромным. Соседские лавочники, боявшиеся конкурентов, быстро выяснили, что Кобозев-Богданович ничего не понимает в торговле, тем более сырами, его жена курит папиросы и иногда даже не ночует дома.
Департамент полиции благодаря показаниям Г. Гольденберга и И. Окладского собрал большой материал о членах и агентах Исполнительного Комитета «Народной воли», методах их работы. В Петербурге проверялись сотни сдаваемых квартир, тысячи паспортов приезжих. 24 января был арестован участник подкопа на М. Садовой Г. Фриденсон, а на следующий день в засаду на его квартире попал А. Баранников. 26 ноября в засаду на квартире Баранникова попал Н. Колодкевич. Все они жили по фальшивым паспортам, прописанным в полиции, и найти их жилье не составило труда жандармам. Захваченных народовольцев тут же тайно показывали Окладскому, который их опознавал. А. Михайлова уже не было, и сигналы безопасности на окнах конспиративных квартир не защищали революционеров от провала. Полиция знала о предупреждающих сигналах, и Михайлов разработал целую систему, по которой шторы, игрушки, зонтики, утюги, форточки на окнах явок должны были менять свое положение в разное время дня и ночи, предупреждая о провале. Без знаменитого «Дворника» этими сложными приемами часто пренебрегали, и 28 января в квартире Колодкевича попал в засаду Николай Клеточников, что привело Департамент полиции в столбняк. Январские аресты народовольцев осуществляла полиция Петербурга, и работавший в Департаменте полиции МВД Клеточников о них не знал. Почти тогда же были арестованы в полицейских засадах народовольцы Тетерка и Златопольский. Желябов в холодной ярости заявил на совете Исполнительного Комитета, в присутствии Перовской, Фигнер, Грачевского, Тихомирова, называемого золотым пером партии, Исаева, Кибальчича, Грачевского, Суханова, Якимовой, Корбы: «Теперь, или никогда! Нас ничто не остановит, даже если мы сами попытаемся себя остановить. Хватит ждать! Мы должны дожить до победы, но если нет, и нас не станет, за нами придут другие». Все силы великого Исполнительного Комитета были брошены на подготовку царского покушения. Военная группа «Народной воли» предложила захватить в Кронштадте крейсер и расстрелять Зимний дворец. Разработкой этой операции занялись В. Фигнер и Н. Суханов.
Все народовольцы молча решили несмотря ни на что и во что бы то ни стало провести акт возмездия за поруганное человеческое достоинство, за казненных и замордованных товарищей по оружию. Теперь царский взрыв стал личным делом Исполнительного Комитета. Казалось, запах пороха и динамита окутал центр столицы Российской империи. С 1 февраля 1881 года счет дням жизни Александра II, как и многих членов «Народной воли», пошел на дни. Желябов выделил в особую группу Фигнер, Суханова, Тихомирова, Фроленко, других товарищей, которые должны были после цареубийства и полицейского захвата его группы продолжить дело «Народной воли». Ярость народовольцев, возможно, донеслась до царской резиденции, и император Александр II почти перестал покидать Зимний дворец. 15 февраля Исполнительный Комитет назначил цареубийство на 1 марта 1881 года. Желябов и Перовская предупредили об этом метальщиков ручных бомб – студентов И. Гриневицкого и Н. Рысакова, рабочих Т. Михайлова и И. Емельянова. Игнатий Гриневицкий через несколько дней передал Софье Перовской, она же Лидия Войнова, она же Надежда Осипова, она же Софья Павлова, свое завещание для архива «Народной воли»:
«Александр II должен умереть. Дни его сочтены. Мне или кому другому придется нанести страшный, последний удар, который гулко раздастся по всей России и эхом откликнется в ее отдаленнейших уголках, – это покажет недалекое будущее. Он умрет, а вместе с ним умрем и мы, его враги, его убийцы. Это необходимо для дела свободы, так как тем самым значительно пошатнется то, что хитрые люди зовут монархическим правлением – неограниченным, а мы – деспотизмом.
Что будет дальше? Много ли жертв потребует наша несчастная, но дорогая Родина от своих сынов для своего освобождения? Я боюсь и меня, обреченного, стоящего одной ногой в могиле, пугает мысль, что впереди много еще дорогих жертв унесет борьба, а еще больше последняя смертельная схватка с деспотизмом, которая, я убежден в этом, не особенно далеко и которая зальет кровью поля и нивы нашей Родины, так как – увы, история показывает, что роскошное дерево свободы требует человеческих жертв.
Мне не придется участвовать в последней борьбе. Судьба обрекла меня на раннюю гибель, и я не увижу победы, не буду жить ни одного дня, ни часа в светлое время торжества, но считаю, что своей смертью сделать все, что должен был сделать, и большего от меня никто, никто на свете требовать не может.
Дело революционной партии – зажечь сложившийся уже горючий материал, бросить искру в порох и затем принять все меры к тому, чтобы возникшее движение кончилось победой, а не повальным избиением лучших людей страны».