Как я был великаном (сборник рассказов)
Шрифт:
— Этого я и боялся, — признался доктор. — Не скажу, конечно, что все, о чем он вчера разглагольствовал, истинная правда, но насчет антигравитатора… Этот человек посвятил ему полжизни, и никакой он не сумасшедший, нет, нет! Подстегиваемый непомерным честолюбием, озлобленный на всех и вся, он второпях совершил в своей работе какую-то ошибку… роковую ошибку! Помнишь, он вчера говорил, что процесс надо вовремя прорвать, чтобы энергия не вышла из повиновения? Он, видимо, считался с такой возможностью. Это ему не помогло. Опыт-то удался, но… — доктор горько усмехнулся. — Представляешь,
— А эти монстры втихомолку что-то готовили под водой, вероятно, хотели сегодня же начать атаку на нас, — злорадно сказал Хольст. — И вдруг землетрясение, вода вышла из берегов, сорвались все их планы. Поделом!
— А профессор вместе со своей берлогой улетел неведомо куда… — Доктор почти благоговейно поглядел на небо.
— Верно, провалился в преисподнюю, — добавил бессердечный Хольст. — Еще бы, доктор Фауст! Видимо, кончился срок его уговора с чертом.
Я промолчал. Мне вдруг стало жаль старого отшельника, обуреваемого чувством обиды, человека, чья главная ошибка заключалась в том, что он отмежевался от людей. Жаль всех его несбывшихся замыслов, направленных на благо человечества, его стремлений и напряженного труда… и даже этой берлоги со старомодным проигрывателем и пластинкой Бетховена.
До моего отлета оставалось всего два дня. Мы провели их в напряженной работе, стремясь как можно скорее привести базу в порядок. При этом мы не забывали бдительно следить за океаном, который теперь заметно приблизился к нашим постройкам. Но ничто не указывало на готовящуюся агрессию. Видимо, подводные обитатели были напуганы, считая происшедшее нашей грозной контратакой, и поэтому отступили.
В конце второго дня я встретил Хольста, чумазого, но сияющего от радости: ему удалось наконец отремонтировать дископлан.
— Итак, завтра мы расстаемся, дружище, — сказал я.
— Надолго ли?
Я был озадачен.
— То есть как — надолго ли? До тех пор пока ты но приедешь повидаться со мной на Землю.
Мы взглянули друг другу в глаза, и Хольст усмехнулся.
— Конечно, конечно, тебя ждет семейная идиллия в Индии. Но я, приятель, слишком хорошо знаю космонавтов.
— Еще бы, ведь ты принадлежишь к их числу.
— Ты тоже, — с непоколебимой уверенностью заявил Хольст. — И ты отлично понимаешь, что нам придется напрячь все силы в борьбе, которая разгорится здесь.
— В борьбе? Что ты имеешь в виду? Морские обитатели нас больше не беспокоят.
— Ну, а те, порабощенные? — возмутился Хольст, словно уязвленный в своих лучших чувствах. — Уж не собираешься ли ты бросить их на произвол судьбы?
— Ага, восстановление справедливости, согласно земным представлениям и понятиям?
— Нет, нет. В этом я согласен с доктором. Мы покончили с колониализмом на Земле, покончим с ним и здесь. Наша миссия на этой планете мирная и дружественная, это факт. Но мир означает и защиту угнетенных. Защиту того, кто еще лишен благ мира. Отступление от этих принципов — не мир, а поражение.
— Да, Хольст, в этом я с тобой согласен, но, думается, лично я уже заслужил…
— Заслужил, заслужил, ты, старый космический бродяга! Но только
— Не хочу.
— Не хочешь? Ну, значит, я выиграл!
Вечером мы собрались на прощальный ужин. Это было веселое расставание, не хотелось ни о чем размышлять и решать серьезные проблемы, мы просто предавались воспоминаниям о давних годах, о первых межпланетных полетах, о том, что мы вытворяли, будучи курсантами. На время мы стали прежними озорными парнями, которые тогда еще не знали, как много потребует от них жизнь. Даже начальник словно помолодел, и доктор тоже… Кому же не по душе снова почувствовать себя юным?
— Вот видите, друзья, — философски заметил Хольст. — Так можно обогнать время и вернуться назад. Только так, в кругу старых друзей. А старик Дефосте этого не понимал.
— Вернусь на Землю — сразу присмотрю тебе невесту, — пообещал я. — Чтобы и ты наконец перешел к оседлому образу жизни.
— Но беспокойся, дружище. А впрочем… впрочем, ты прав, найди-ка мне невесту, тогда у твоей жены будет с кем поболтать, когда вы прилетите сюда.
— Ах, ты, старый негодник!
— Пари? Не хочешь? Считай, что ты проиграл.
Мы выпили вина, выкурили несколько сигарет и выслушали философские наставления доктора.
Однако вскоре начальник экспедиции разогнал нас.
— От сонного экипажа проку ни на грош!
Наутро я отправил свой багаж на «Андромеду», позавтракал и не спеша зашагал к стартовой площадке. Все уже собрались там — начальник экспедиции, Хольст, доктор и… Марлен. Я изумился.
— Марлен, вот молодец! Доктор тебя все-таки вылечил?
— Пришлось принять срочные меры, — сказал доктор. — Иначе он не выдержал бы перелета.
— Какого перелета?
— На Землю. Он летит с тобой. Все заболевшие летят. Им нужна перемена обстановки, понял?
— Вот здорово, — обрадовался я. — Ах ты, чертяка этакий, самый главный сверхробот!
Марлен слабо усмехнулся, в глазах его мелькнула чуть заметная искорка.
— Первыми, кого заменят мои роботы, будут межпланетные пилоты, слышишь, ты, космический бродяга!
Он сказал это вяло, без всякого выражения, ему было далеко до прежнего Марлена, но этот прежний Марлен уже проглядывал в нем.
Мы с Хольстом обменялись рукопожатием.
— Итак, когда увидимся?
— На Земле, Хольст, — твердо сказал я.
— Ладно, идет! Но мне уже осточертело самому водить космолеты, придется тебе отвезти меня домой. Ты прилетишь сюда за мной, и я буду твоим пассажиром.
— Ну, — сказал я, — уж так и быть, прилечу.
Мгновение «Андромеда» стояла на эстакаде, я постепенно включал двигатель. Легкое давление, блестящий корпус ракеты дрогнул, приподнялся, скорость увеличилась, на экране передо мной в последний раз мелькнула база. Потом континент А провалился вниз, я увидел лиловый океан, который с высоты казался блекло-серым… Вскоре проступили контуры континента Б, этой роковой части Тристана, где все еще царит жестокое рабство. «Ужасное оружие, — вспомнились мне слова доктора. Хуже, чем смерть. Оно лишает воли, а без воли человек никогда не стал бы человеком».