Как я был великаном (сборник рассказов)
Шрифт:
— Понятно.
— Как только все сотрудники собрались, они устремились к холму. Им открылась невеселая картина. Шмидт, раскинув ноги, лежал на спине, у правой руки валялся сигнальный пистолет, из которого были произведены три выстрела. Установлено, что из шести патронов в обойме недоставало именно трех. Один выстрел лишь оцарапал Шмидта. Но об этом вам подробнее может рассказать доктор…
Майор Родин молча повернулся к Гольбергу.
— В субботу после полудня специальным рейсом тело Шмидта было доставлено на Землю. Предварительно мы получили медицинское заключение от врача базы Реи Сантос. Одним выстрелом Шмидту легко оцарапало плечо и
— Итак, первая рана легкая, вторая в сердце. — Родин задумчиво смотрел на лунный глобус. — Так вы говорите, выстрел, поранивший плечо, пробил защитную одежду? Я имею в виду скафандр.
— Ну, конечно.
— Что за человек был Шмидт? Не было ли у него каких-нибудь неприятностей, осложнений?
— Вы имеете в виду, не известны ли какие-нибудь симптомы, указывавшие, что Шмидт подумывал о самоубийстве? Нет, ни о чем подобном мы не знаем. Я связался с командиром экипажа. Он сказал лишь, что Шмидт в последние дни казался задумчивым, замкнутым. Согласитесь, что это не повод для беспокойства, тем более для каких-либо предупредительных мер.
— Да, вы правы, — сказал майор. — Но непосредственный повод к самоубийству может и не играть главной роли в жизни человека, покончившего с собой. Психически здоровому человеку подчас трудно в это поверить. Но разве мало случаев, когда истерик совершал самоубийство лишь кому-то в отместку или безумец вскрывал себе вены, только чтобы увидеть, как из них хлынет кровь?
Гольберг кивнул.
— Конечно, и такие случаи бывали. И даже еще более непонятные. Но на Земле! Вы не должны забывать, что на лунные базы люден отбирают очень тщательно. Из тысячи кандидатов, майор! Туда не попадет человек с какими-нибудь отклонениями от нормы. А уж о сумасшедшем и говорить не приходится.
— Да, это так, — подтвердил директор. — На Луне сумасшедших нет. За это можно ручаться головой.
— Допустим. А что вы скажете об экипажах других баз?
— Мы проверили. Ни с одной базы в субботу не поднимался ракетоплан и не выезжал вездеход.
— А кратковременные экспедиции?
— Ни одной из них сейчас на Луне нет.
— Итак, остаются два варианта: несчастный случаи или самоубийство?
— Несчастный случай я бы исключил, — сказал Гольберг. Его не могло быть. Не забывайте, что некоторые рефлексы благодаря постоянному повторению приобретают безусловный характер, они становятся как бы динамическими стереотипами, инстинктивной реакцией на определенные комплексы раздражений. Например, в каком бы расположении духа вы ни были, если внезапно загорится свет, вы автоматически зажмуритесь. А у членов экипажа базы в Заливе Духов все манипуляции с пистолетом относятся также к автоматическим реакциям. Шмидта долго тренировали выхватывать пистолет из кобуры и стрелять. Вверх, только вверх и никогда — в плечо или в сердце… В любом случае, даже если бы его способность рассуждать была ослаблена или ограничена, он целился бы только вверх. Разве что внезапные судороги… Нет, — доктор энергично тряхнул головой, — Шмидт не мог застрелиться нечаянно.
— Не забудьте, — добавил директор, — что человеку, одетому в скафандр, довольно трудно прицелиться в сердце. Следовательно, Шмидт действовал сознательно. Первый раз он ранил себя в плечо и поэтому вынужден был повторить попытку.
Майор задумчиво покачал головой.
— Итак, несчастный случай исключается… Скажите, из какого положения были произведены выстрелы?
— Спереди, чуть-чуть
— И еще один вопрос: как скоро после первого выстрела Шмидт потерял сознание?
— Через две-три десятых секунды после того, как был пробит скафандр… — врач почти шептал, и директор был вынужден наклониться, чтобы услышать, что он говорит.
— Кое-что начинает проясняться… Дальше!
— Подождите… дальше… — директор ладонью потер лоб. Мне начинает казаться…
— Предчувствие вас не обманывает. Судя по всему, в Заливе Духов не могло произойти самоубийства или несчастного случая. Шмидт был застрелен, точнее, преднамеренно убит.
— Убит?!
— Да. Факты неопровержимо свидетельствуют об этом. Не так ли? — Майор взглянул на доктора.
— Выходит, что так, — согласился Гольберг. — Это же ясно. Одного не могу понять… как мы не догадались об этом сразу?…
— Убийство… — взгляд директора остановился на лунном глобусе. — Убийство на Луне! Преступление в Заливе Духов! Но ведь это парадоксально, бессмысленно! В наши дни! Кто мог решиться, кто только…
— Это покажет следствие, — майор Родин сухо прервал поток его восклицаний, — но я сомневаюсь, чтобы это удалось определить отсюда, с Земли.
— Сегодня же ночью вы отправитесь на Луну. Завтра после обеда вы будете в Заливе Духов, — директор щелкнул пальцем по глобусу, — я все устрою. Вы получите сопровождающего. Но кого же? — Он потянулся к телефону, но в последний момент раздумал и посмотрел на Гольберга. — А как вы бы к этому отнеслись, доктор?
— Я собирался завтра на рыбалку, — не очень уверенно начал Гольберг, — но, если майор считает, что я хоть чем-то могу быть ему полезен, я не возражаю.
Оставшуюся часть дня Родин провел в медицинских кабинетах, в баро- и термокамерах, на центрифуге. Когда перегрузки достигли восьми g, он решил, что убийца — сам директор института, который стремится любыми средствами заставить его отказаться от полета на Луну. Врачам не понравилось его слишком низкое кровяное давление, но протокол они все же подписали и около полуночи следователь начал собираться в дорогу.
Ракета специальной службы, оставив в небе оранжевый след, исчезла где-то над Морем Дождей. За окном была тихая, загадочная ночь. Тихая, как мысль, и загадочная, как сфинкс. Синус иридуум — Залив Духов.
— Меня чем-то влечет к себе этот пейзаж.
Молчание.
Родин оглянулся: он был одни. Ну, конечно, кого же интересуют впечатления новичка, впервые очутившегося на Луне и таращащего глаза на мир кратеров и равнин, покрытых валами крутых гор, окаймленных необозримыми лунными морями, над которыми навис низкий, темный небосвод!
Майор отошел от окна, пересек кабину и неслышно, словно следопыт из старинных детских книжек, зашагал назад, туда, где находился командный пост.
— Насмотрелись? — Улыбка покрыла морщинками лицо командира экспедиции Глаца. — Сначала вам все будет в новинку, потом пообвыкнете, но не берусь утверждать, что полностью.
Раздался негромкий стук в дверь, и вошла стройная брюнетка лет под тридцать.
Родин встал и неловко поклонился — он еще не привык к скафандру.
— Майор Родин, — представил его командир экипажа, — следователь. Он прилетел, чтобы выяснить причину, которая толкнула Шмидта на этот… неожиданный шаг. Врач базы Рея Сантос.