Как я как бы забеременела (сборник)
Шрифт:
– Помолчи! – презрительно бросила Алла, – Первое, что я сделаю, как только хозяйкой переступлю порог этого дома, выгоню тебя на все четыре стороны.
«Ты сначала переступи, а потом выгоняй», – мысленно расхрабрилась Василиса. Она знала, о чём думала, только боялась высказаться.
В распахнутую дверь со свёртком в руках залетела Клавдия. Чувствовалось, была она настроена воинственно, не на жизнь, а на смерть.
– Вот, посмотри, шлёндра! У нас с Яковом единоутробный ребёнок. Яша! – Клавдия стала совать свёрток в руки бесчувственного
Алла, оторопев от невиданной наглости старой тётки, потеряв терпение, кинулась к сопернице с «младенцем», готовая вцепиться той в волосы.
– К какому папе Яше?! – завизжала она дурным голосом. – А ну, отойди от моего мужа, самозванка с подкидышем! – потеряв осторожность, молодая претендентка кинулась на Клавдию.
– От чего отойди?! – зловеще прошипела Клавдия.
– Не от чего, а от кого! От моего мужа! Вот от кого! У меня не видишь – живот, – она вновь выпятила выпуклость. Совсем осмелела Алла, видя, что руки соперницы заняты свёртком.
– Что ты носишься со своим животом, как кошка с колбасой! – Клавдия подскочила к сопернице и оттолкнула её. – А ну, прочь от отца моего ребёнка, самозванка!
– И не подумаю! Сама самозванка, старая карга! – цепляясь за коляску «мужа», обидно обзывала соперницу Алла.
– Ах, я карга! – претендентки сцепились в драке. Более объёмная Клавдия схватила щуплую Аллочку и повалила её на Якову коляску. Та накренилась и вместе со страдальцем рухнула на пол. Теперь соперницы дрались уже на безразлично-валявшемся Тарелкине, почём зря мутузя друг друга, при этом тумаки доставались и предмету их побоища.
Неожиданно у Аллы вывалился «живот». Клавдия, схватив валявшегося в стороне своего «младенца», принялась им лупцевать соперницу теперь уже без «живота». Наконец, осмелев, Василиса бросилась к дерущимся:
– Прекратите безобразие! Да что же это такое! Устроили побоище, начисто затоптали, кобылицы, несчастного человека. Помогите мне поднять Якова Семёновича!
Претендентки, прекратив побоище, одёрнули юбки и принялись поднимать коляску вместе с Тарелкиным, а затем Василиса с Клавдией оттарачили его в спальню.
Оставшись одна, Алла привела в порядок одежду, волосы, подобрала с пола «живот» и «младенца». Ухмыляясь, покачала свёрток на руках, презрительно сплюнула.
– И это называется ребёнок? – она потрясла свёрток и бросила его на диван.
– Ты чего это разбросалась тут?! – закричала Клавдия, появляясь в дверях вместе с Василисой. Вдова уселась на диван, взяла свёрток и положила на колени. – Это не дитё, дура, а копия. Не могу же я с тобой драться настоящим ребёнком. Зато у тебя «настоящее» пузо, – понасмешничала она, вытаскивая из-под себя «живот», на который уселась, и принялась тыкать им в Аллочку. – Вот твоё «настоящее» пузо! Тьфу! Срамница!
– Бросьте вы, бабы, драться из-за
Клавдия так и ахнула:
– Это как же понимать?!
– А вот так, – стала пояснять Василиса соперницам. – В детстве переболел он тяжёлой формой паротита, по-простому свинкой. И получил тяжёлое осложнение по этому делу.
– По какому делу? – разинула рот молодая претендентка.
– По твоему животу, вот по какому делу, – презрительно зыркнула старшая соперница в её сторону.
– А может, по твоему свёртку, – отбрила соперницу осмелевшая Алла.
Клавдия не осталась в долгу:
– Не твоё сопливое дело. Забирай свой живот и дуй отсюда, пока я тебе не накостыляла по ушам.
– Смотрите, как бы я не накостыляла тебе вместе с твоим подкидышем.
– Это у кого подкидыш?! – озверела Клавдия и начала медленно приподниматься для новой битвы.
Но драка не состоялась. Кто-то позвонил в дверь. Василисе надоела перепалка двух дур: и молодой, и старой.
– Успокойтесь. Что вы делите шкуру неубитого медведя, – сказала она, скрываясь за дверью.
– Кто там ещё припёрся? – проворчала Клавдия. В дверях появилась медсестра в сопровождении Василисы.
– Забирай свой живот и дуй отсюда, чтобы я тебя больше не видела, – прошипела Клавдия сквозь зубы. – Видишь, пришла медик. Сейчас будет лечить «твоего» мужа, – обидно понасмешничила она над соперницей.
– А может, вашего? Уж больно он полюбил вашего сыночка: папа-Яша, папа-Яша, – передразнила Клавдию молодая соискательница.
– Пошла вон, позорница! – замахнулась та на охальницу. – Пока не пришибла. Да «пузо» своё не забудь, – злой подначкой отомстила ей старая претендентка. Алла схватила «живот» и вылетела за дверь.
Прошёл почти год. Тарелкин постепенно выкарабкивался из болезненного состояния. Уже самостоятельно передвигался по квартире, правда, при помощи трости. Его речь нормализовалась настолько, что свободно ругал Клавдию за её макли, когда замечал, что та, играя в «дурака», махлюет с картами.
«Кошелёк» не сдал своих «позиций», так и остался в стане холостяков. Клавдины происки Яков раскусил давно, и это его немало забавляет. Однако Тарелкин благодарен женщине за её заботу, проявленную во время своей болезни.
Со временем Клавдия бросит охоту за «кешалем», а Якова будет воспринимать как близкого человека, ну… как родню, так же, как и Василису.
Как оказалось позже, у всех у них одинаковая жизненная позиция и похожие увлечения: кино, музыка и книги. Со временем добрососедство переросло в крепкую настоящую дружбу, в родство, сделав их жизнь интересной и содержательной.
Яков после перенесённой болезни оставил службу и увлёкся поисками документов своей родословной, для составления «Родового древа». Не обделены его вниманием и дорогие ему женщины: Василиса с Клавдией, его помощницы и жизненные стимулы.