Как я охранял Третьяковку
Шрифт:
После некоторого раздумья Горобец согласился.
– Думал его в детский приют снести, – продолжал я – Да там такая морока с этим. Привези, занеси… И еще предоставь товарный чек из магазина, докажи, что не украл. Где я им чек-то возьму? Диван же эксклюзивный, на заказ деланный.
Горобец понимающе качал головой: «О, да, монсеньор! Мне исключительно до боли знакома эта благотворительная херня, а также канитель с чеками!».
– И история у меня с ним, понимаешь, одна неприятная связана… – поддал туману я.
– Какая история? – удивился Горобец.
– Личная, – и
– Баба не дала… – деликатно посочувствовал Володя.
Я досадливо поморщился:
– Сам ты «не дала», дубина! Впрочем, это ведь к делу не относится, не правда ли?
– Совершенно не относится! – с поразительной готовностью подтвердил Горобец.
– Эх, Вовчук! – вроде как повеселел я немного. – Такой диван! Останешься довольный. Таких делов на нем наворотить можно! Вот помню как-то раз в прошлом году…
И тут же, как дедушка внучеку свистульку из ракитовой палочки, состряпал Горобцу удивительно грязный и порочный экспромт. Всех подробностей за давностью лет я не в состоянии воспроизвести (да и ни к чему это), припоминаю только, что фигурировала в нем одна известная фигуристка-одиночница (каламбур) и одна известная женщина-депутат. Да… Если уж мне поперло, то не остановишь – такого нахерачу, что самому потом удивительно.
Приобняв уже вполне по-приятельски Вована за плечи, я также поделился с ним следующей полезной информацией:
– Тут, э… Вовчок такое дело, слушай сюда. Всем диван хорош, спору нет, да вот беда…
– Беда? – насторожился Горобец.
– Ну не совсем беда, конечно, а так… Мелкое неудобство. Недостаток, как продолжение достоинств, – я глупо и смущенно хихикнул.
Горобец напряженно соображал. Что бы это могло быть? Уж не собирается ли ему пройдоха Фил подсунуть дрянную, подпорченную мебелишку? Уж нет ли в ней клопов, или каких-нибудь прочих паразитов? Не притаилась ли в складках обивки нехорошая болезнь?!
– Понимаешь, вот когда э… Ну когда на нем это самое… Ну…
– Что?! – взмолился Горобец, терзаемый самыми дурными предположениями.
– Вова, ты тупой? – всплеснул я руками – Ну когда это… самое… Ну подумай!
Горобец по-прежнему смотрел на меня пустыми глазами.
– С девушкой… – подсказал я ему.
Ноль реакции, только немой ужас в глазах.
– Вова, с телкой!
– А-а-а! – завопил Горобец и хлопнул себя по лбу – Трахаешься!
На его крик обернулись проходящие мимо бабушка с внучкой. Бабушка с испугом и возмущением, а вот в бесстыжих глазах половозрелой внучки явственно мелькнул этакий нездоровый интерес. Не сейчас, милая… Я жестами попросил их не задерживаться, а Горобцу раздраженно попенял:
– Чего ты орешь-то! Ну да, трахаешься. Что же еще, бриллиантовый ты мой? Не в шахматишки же…
– Так, а в чем неудобство-то?
– Да говорят тебе, осёл! Недостаток как продолжение достоинств. Летом в жаркую погоду, когда раскочегаришь артемку-то, то слегка жопцой к дивану прилипаешь. Диван же кожаный! Вот и весь сказ.
Горобец облегченно вздохнул:
– А, ну так можно же простыню подстелить. Или плед!
– Вова, ты умняра! – сообщил я ему.
Какое-то время мы стояли и улыбались друг другу.
– Погоди, Фил! – наконец очнулся Горобец. – А деньги-то у тебя откуда? И на ремонт и вообще… На окинавский стиль?
Проклятый вопрос! Так приятно побыть в роли мецената-покровителя искусств императора Августа и Дедушки Мороза в одном лице. Так хорошо и лестно ощущать собственную доброту и щедрость – пускай и мнимые, но от этого не менее благородные качества. А тут опять: «откуда деньги?». Ну разумеется, им неоткуда взяться! Если б они у меня были, торчал бы я тут с тобой, Вовчанчик, радость ты моя… Однако с другой стороны, согласитесь, не бросать же так славно начинавшуюся историю.
– Да так… – начал я уклончиво. – Это… Игру я придумал компьютерную. «Дум-три» называется. Вот на авторские гонорары и проживаю в роскоши. Хорошая игрушка, Вов. Приезжай – поиграем!
Горобец был в курсе того, что у меня имеется компьютер. А в его представлении компьютер был чем-то ужасным, требующим немыслимых, титанических умственных усилий. Компьютер был языческой Великой Самодумающей Машиной, которой разве что только человеческие жертвы не приносят. Любой юзерок вроде меня, способный его включить и погонять полчасика в Дюка Нюкема, автоматически причислялся Горобцом к лику «программистов» – касте сверхлюдей приобщенных к Таинству.
– Ну и когда можно его забирать? – полностью удовлетворенный ответом, Горобец ковал железо пока оно горячо (вдруг я передумаю в последний момент и оставлю диван себе).
– Да хоть завтра, Вова, – немного поразмыслив, разрешил я.
Горобчишка просиял:
– Так я тогда сгоняю на «восьмерку», договорюсь с Рахманиным насчет «Газели»!
– Какой газели? – спросил было я, да потом сообразил. – Не, Вов… Я вот чё-та думаю, не влезет он в «Газель». Я думаю тут «ЗИЛ» нужен.
– Влезет, уж поверь! – с мрачной убежденностью буркнул Горобец и скрылся за дверью. Даже пакет с едой забыл, бедный торопыжка.
«Ну, блин! Оставил Горби без обеда» – подумал я сразу после того, как немного посмеялся. Что ты будешь делать, неловко как-то получилось… Рахманин с грузовиком, розовые мечты застелить мой выдуманный диван кружевной простынкой – все это уже немного выдавалось за определенные рамки, идея незаметно отделилась от автора и стала жить своею обособленной жизнью. Надо было как-то плавно выходить из ситуации.
И вот тут-то мимо меня прошел Кремер.
Немного про Роберта Кремера. Кто он такой и откуда взялся, доподлинно было неизвестно. Обстоятельства, при которых человек с такой фамилией попал в «Курант» также оставались туманными. Кремер был наш Железная маска, Дама под вуалью и Эрцгерцог в политической эмиграции. Единственный факт его биографии, не вызывавший серьезных сомнений заключался в том, что, несмотря на молодость, Робби был закаленным ветераном ЗАО ЧОП и верным птенцом гнезда Побегаловского. Он, между прочим, служил еще в «Арктике» – дико роскошном отеле на «Дмитровской» где перекантовывались временно сошедшие на берег моряки и полярники, и куда меня безуспешно пытался законопатить шайтан Упорный.