Как я родилась
Шрифт:
– Позови моего врача.
Славик обрадовался и побежал за доктором Ковалевым. Егор Васильевич - молодой мужчина с веселыми искорками в глазах - вошел и сказал:
– Неужели наша Несмеяна заговорила? Что ты хотела?
– Выпишете мне снотворное, - прошелестела Кристина.
– Нет, - спокойно ответил врач.
– Этого я сделать не могу. А ты что, плохо спишь?
– Я вообще не сплю. Вы фильм “Звонок” смотрели?
– Чувство юмора - верный признак выздоровления, - засмеялся врач.
– А кто вам сказал, что я шучу?
– зло ответила Кристина.
– Дайте мне что-нибудь,
– Хорошо, хорошо, сегодня поспишь, - ответил врач.
И в эту ночь Кристина впервые за долго время действительно отлично спала. Заснула сразу после укола. Утром она даже попыталась улыбнуться врачу.
После осмотра Егор Васильевич позвал Славика в коридор.
– Что вы ей дали?
– спросил Славик.
– Физраствор.
– Как?
– поразился Славик.
– Да вот так! Так что вашу подругу я вылечить не смогу. Она не наркозависимая. Проблема гораздо глубже. Это работа психиатра.
Закончился апрель, начался май. Над Кристиной бились два психиатра, но добились они немногого: девушка стала выходить на часовую ежедневную прогулку, и у нее появился слабый аппетит. Сеансы психотерапии длились по два часа в день. После них Кристина снова приходила в свою палату и ложилась на кровать, подтянув колени к груди. Иногда она все-таки разговаривала со Славиком, но никогда о себе.
– Слав, как твой диплом? Ты из-за меня защиту не пропустишь?
– спросила она как-то.
Славик не поверил своим ушам от радости. Кристина впервые проявила беспокойство и интерес к его жизни.
– Крис, мой диплом давно лежит у научного руководителя. Защита в конце июня. К тому времени ты уже будешь дома, - с ласковой улыбкой ответил Славик.
– А… А меня отчислили?
– вдруг спросила она.
– Нет, конечно. Ты в академ отпуске. Пневмония с осложнениями.
Кристина улыбнулась и даже слабо пожала его руку.
Выглядела Кристина плохо. В этой исхудавшей девушке с серой кожей с трудом можно было узнать прежнюю красивую и сильную Кристину.
Как-то она гуляла в саду вместе со своим психиатром, чтобы совместить два ненавистных занятия: сеанс и прогулку.
– Кристина, что ты сейчас чувствуешь?
– спросил врач, глядя как она собирает букет из одуванчиков.
– Спать хочу, - ответила Кристина.
– Но ведь сейчас прекрасное весеннее утро, ты недавно проснулась. Ты снова плохо спала?
– Нет. Я просто хочу спать.
– Почему? Неужели ты не видишь, как прекрасен этот день.
– Вижу, - кивнула Кристина.
– Я даже радуюсь, что живу в этом замечательном мире, где поют птички и цветут одуванчики, - она повертела букетик в руках.
– Год назад в такой точно день я была счастлива. Такой точно букет одуванчиков мне подарил Кир. Правда потом они с Сашкой напились пива, но вечером, ложась спать, он обнял меня и прошептал на ухо: “Криска, я тебя люблю”. А утром мы вернулись в Харьков и я побежала на пары, а оттуда - на работу до трех часов ночи. Кир в это время спал, а потом похмелялся. А я вкалывала, чтобы ему на пиво и на еду заработать. Но, знаете, Юрий Иванович, я была счастлива. Он давал мне силы и учиться, и работать по ночам, и готовить, и убирать. А сейчас я ничего не должна делать, и в моей жизни совершенно нет забот, но
Юрий Иванович, я не слепая, я вижу, как прекрасен мир вокруг меня. И я прекрасно понимаю, что должна быть благодарна Богу за то, что Олег меня нашел, а его брат быстро приехал, и теперь я могу гулять по берегу этой живописной лужи, в этом прямо-таки есенинском лесу! И я благодарна. И еще, каждый вечер я засыпаю с установкой: все, завтра радуюсь жизни. И каждое утро я просыпаюсь и заставляю себя улыбнуться. Ради Славки. Он ведь искренне переживает за меня, идиотку. Но на самом деле я не радуюсь жизни. И не могу отделаться от мысли, что всем было бы гораздо легче, если бы меня не спасли.
Поэтому, Юрий Иванович, я вам отвечаю чистую правду: я хочу спать. Я не хочу видеть эту красоту природы. Потому что она не помогает. Потому что слишком уж силен контраст между этой красотой и тем, что происходит в реальном мире, за пределами вашего иллюзорного одуванчикового мирка!
Кристина замолчала, задохнувшись от собственных эмоций, ее лицо исказилось гримасой боли, она с силой сжала руку врача… И заплакала. Сначала тихо, почти беззвучно, а потом громко, навзрыд, содрогаясь всем телом. Это были первые слезы с того самого дня, когда ее впервые изнасиловал Женек.
Юрии Иванович гладил ее по голове с улыбкой: слезы прорвали плотину замкнутости безразличия, за которой Кристина спрятала свою душу. Слезы были целительными и освобождающими. Врач не сомневался: теперь процесс выздоровления пойдет быстрее. Когда Кристина немного успокоилась, она посмотрела на врача с улыбкой, немного робкой и застенчивой.
– Простите мне мою несдержанность, Юрий Иванович.
– Что ты, Кристина!
– воскликнул тот, пожимая ей руку.
– Это огромный шаг в наших занятиях!
– Врач смотрел на нее с искренней радостью.
– Теперь я могу пойти поспать?
– спросила Кристина.
– Ты по-прежнему хочешь?
– Думаю, да.
– Я тебя провожу.
Выходя из ее палаты, врач ободряюще пожал руку Кристины, и она с удивлением увидела, что он, оказывается, молодой и интересный мужчина. Конечно, это не имело для нее значения, он был все тем же врачом. Но почему-то она улыбнулась ему на прощание.
Утром следующего дня произошло маленькое чудо. Кристина, проснувшись и умывшись, достала из сумки косметичку. Славик с удивлением наблюдал за подругой. Несколько минут та критически рассматривала себя в зеркале, потом сделала легкий макияж и распустила волосы, которые, немного потускнев без должного ухода, все равно были потрясающе красивыми. Снова изучив свое изображение, Кристина констатировала:
– Я похожа на смерть.
Славик подошел к ней и крепко обнял.
– Кристинка, ты даже не представляешь, насколько хорошо выглядишь!
– сказал он.
– Да? Скажи, а у меня есть какие-то вещи, кроме этой ужасной пижамы?
– Целая сумка!
– воскликнул Славик.
Кристина выбрала простые голубые джинсы и малиновую футболку, но, увидев свое отражение в зеркале, ужаснулась. Когда-то плотно обтягивавшие ее джинсы повисли некрасивыми складками, да и футболка болталась, как на вешалке. Пришлось снять. Как и все остальные вещи, которые она примеряла.