Как я стал знаменитым, худым, богатым, счастливым собой

Вейнер Эрик

Когда я впервые прочитал этот отрывок, он произвел на меня большое впечатление. Не только сомнительное предположение, что «моя мать может быть сукой», но более глубокое понятие, что наши родители бесконечны. То, что мы все связаны.

Я беру газету «Bhutan Observer». Мне бросается в глаза заголовок: «Нелегальная торговля в темных переулках». О, нет, думаю я, у Бутана проблемы с наркотиками или, что еще хуже, с контрабандным оружием. Я читаю: «Основные пункты проданных здесь фруктов, овощей и свежих молочных продуктов». Производители, оказывается, не могут продать все свои товары во время санкционированного рыночного выходного дня, так что они торчат вокруг Тхимпху

в понедельник и подпольно торгуют цукини и спаржей перед поездкой обратно в свои деревни. По-видимому, это то, что считается преступлением в Бутане. Но полиция беспокоится. Они знают, что это скользкий путь: продажи на черном рынке цукини и спаржи могут легко привести к началу торговли куда более злостными продуктами. Очевидно, что низкий уровень преступности (про убийства в Бутане практически ничего не слышно) способствует общему счастью здесь. Неудивительно, что места с высоким уровнем преступности занимают низкие позиции по шкале счастья. Хотя есть исключения – например, Пуэрто-Рико, где уровень преступности высок, считается счастливым. Причины менее очевидны, чем вы могли бы подумать. Ограбленный или избитый, конечно, не очень-то счастлив, но жертвы преступлений по-прежнему составляют незначительную часть населения (в большинстве стран, по крайней мере). Не преступление само по себе делает место несчастным. Это ползучее чувство страха, которое пронизывает жизнь каждого, даже тех, кто никогда не был и, вероятно, никогда не будет жертвой преступления.

За последние несколько десятилетий, Бутан добился огромных успехов в тех показателях, которыми увлекаются люди, использующие такие слова, как «метрики». Ожидаемая продолжительность жизни увеличилась с сорока двух до шестидесяти четырех лет (хотя это все еще не 250 лет в Шангри-Ла). Теперь правительство предоставляет бесплатную медицинскую помощь и образование для всех своих граждан. Бутан – первая в мире некурящая нация; продажа табака запрещена. Монахов куда больше, чем солдат. Армия большей частью занимается производством алкоголя: бутанского ликера, пива Red Panda и моего любимого Dragon Ram. Представьте себе, если бы все армии в мире занимались алкогольным бизнесом. «Занимайтесь выпивкой, а не войной» – могло быть стать лозунгом для нового поколения пацифистов.

Я хотел бы узнать больше о политике Бутана в отношении ВНС, целью которого является дополнение мерила счастья к более традиционным мерам прогресса. Они это всерьез? Каждый, кто хоть краем уха слышал что-то о Бутане, советовал мне встретиться с Карма Ура. Он считается самым мудрым человеком страны и составляет настоящий мозговой центр. Жду встречи с ним с нетерпением отчасти и потому, что он обладает такой интеллектуальной силой в этой стране, много думает о природе счастья, ну и, конечно, я не встречал еще никого по имени Карма.

Таши и я едем на окраину Тхимпху, недалеко от места, где живет король, и паркуемся у старого здания. Я направлен в конференц-зал, в нескольких метрах от отеля. Я иду вдоль деревянного бруса, балансируя над ямой грязи. Мои ожидания от конференц-зала не очень высоки, но, когда я открываю дверь, я с удивлением обнаруживаю приятное пространство, разделенное пополам длинным деревянным столом. Бутан не из тех развивающихся стран, где деньги вкладывают в растущие терминалы аэропортов, окруженные трущобами, отели с экстравагантными вестибюлями, но потертыми номерами. В Бутане внутренняя часть куда более впечатляюща, чем внешняя.

Я вручаю Карма белый шарф, который мне дал Таши, и он отвечает легкой улыбкой. Он носит клетчатый гхо и имеет постное, красивое лицо. Он говорит медленно,

осознанно. Это не значит, что он думает, прежде чем говорит. Он думает, что и как он говорит, и делает это размеренным, синхронным образом. Постоянные паузы в разговорах заставляют меня чувствовать себя неудобно – это сводит меня с ума, и я должен сдерживать свое желание к заполнению пустых пространств в нашем разговоре.

Свою работу Карма Ура видит как пилот самолета. В плохую погоду он должен опираться на свои инструменты навигации. Но что, если инструменты неисправны? Самолет, конечно, отклонится от курса, даже если пилот манипулирует управлением должным образом. То, что он говорит, это состояние мира сегодня, с его зависимостью от валового национального продукта в качестве единственной реальной меры прогресса нации.

– Возьмите образование, – говорит он. – Мы зацепились за измерение охвата, но мы не смотрим на содержание. Или рассмотрим такую страну, как Япония. Люди живут долго, но каково качество их жизни после шестидесяти?

В его словах есть смысл. Мы измеряем то, что проще всего измерить, а не то, что действительно имеет значение для жизни. Именно это стремится измерить Валовое Национальное Счастье.

Я чувствую, что скатываюсь в свой старый, холодно-профессиональный стиль интервью и понимаю, что пришло время задать свой личный вопрос.

– Карма, вы счастливы?

– Оглядываясь на свою жизнь, я считаю, что ответ – да. Я достиг счастья, потому что у меня нет нереалистичных ожиданий.

Это странное объяснение поражает меня. В Америке высокими ожиданиями являются двигатели, которые управляют нами, газ для наших танков, сила, стоящая за нашей мечтой, и, как следствие, наше стремление к счастью.

– Мой способ мышления совершенно другой, – говорит он. – У меня нет каких-то масштабных планов; в принципе, я считаю, что жизнь сама по себе – борьба, и, если я делаю что-то хорошее, вечером я вздыхаю и говорю: «Это было хорошо».

– У вас бывают плохие дни?

– Да, но очень важно понимать их незначительность. Даже если вы достигли многого, это своего рода театр в вашем уме. Вы думаете, что это так важно, но на самом деле они не имеют большой разницы в жизни человека.

– Так вы говорите, Карма, что наши самые большие достижения и большие наши неудачи одинаково незначительны?

– Да. Нам нравится думать, что мы действительно что-то изменили. Хорошо, в масштабе недели, возможно, это так. Возьмите еще сорок лет, и я уже не был бы так уверен. Возьмите три поколения, и вы будете забыты без следа.

– И это источник комфорта? Я считаю это ужасно угнетающим.

– Нет, как мы говорим в буддизме, нет ничего больше, чем сострадание. Если вы сделали что-то хорошее, в тот же момент вы должны чувствовать удовлетворение. Я убиваю много мух и комаров каждый день, потому что боюсь малярии, но иногда я не делаю этого. Я беру паузу и думаю: «Ну, она не вредит мне, не угрожает впрямую. Зачем убивать?» И когда я отпускаю ее – это незначительное действие, но это момент подлинного мира. Я просто отпускаю.

Тогда я решаю сделать нечто, что совсем на меня не похоже. Я рассказываю о себе. На самом деле рассказываю. Не знаю почему. Может быть, кротость этого человека, или тот факт, что его зовут Карма, или дезориентирующая природа Бутана, или какая другая причина заставляют меня рассказать Карме историю, которая случилась в Майами за несколько недель до того, как я начал свои поиски счастливых мест.

– Проснись, – услышал я нетерпеливые слова врача, распахнувшего двери в смотровую.

– Я проснулся, – отвечаю я.