Как я украл миллион. Исповедь раскаявшегося кардера.
Шрифт:
Менты, желая лишить меня малейшей возможности «сорваться», разбили дело на отдельные производства: эпизоды шопинга с Пашей и Степой — в одно, а все, что связано с продажей дампов, — в другое, что предполагало вынесение двух приговоров с последующим сложением сроков. Быть может, это имело и другую подоплеку, так как к моей маме приезжал Вова Боянков, который когда-то был моим подельником, но как-то подозрительно быстро стал всего лишь свидетелем, и предложил за взятку в $30–40 тыс. решить вопрос о прекращении моего второго дела. Мама, предупрежденная мной на случай возникновения подобных ситуаций и наученная горькой историей,
В канун Нового года, 31 декабря, Андрей Филонов отозвал меня в сторонку с видом заговорщика.
— Курить будешь? — спросил он у меня.
— Спасибо, у меня есть, — я достал из кармана пачку красного Marlboro.
— Да не сигареты — травы покурим, сегодня зашла, — Фил разжал кулак и продемонстрировал несколько шишек. — Сканк, голландская, пробовал?
— Нет, блин, я в лесу родился. Слышь, откуда она?
— Достать в тюрьме любые наркотики не проблема, были бы деньги.
— Когда будем? — я понизил голос до шепота.
— Да хоть сейчас.
— Может, позже — вдруг меня еще на кабинеты дернут? — сам не знаю, отчего сопротивлялся я.
— Да не переживай ты, сейчас шесть вечера, кто к тебе придет? Адвокат ведь сегодня уже была…
— Ну ладно, — дал я себя уговорить.
Приготовления заняли около часа. Фил достал курительную трубку, специальный ершик и стал очищать ее от табачной смолы. Я взял наперсток — весь черный от нагара, пропитанный характерным запахом — видно, через него уже не раз курили, иголку и стал прочищать отверстия наперстка. Потом мы завесили большими полотенцами наш ходок — четверо нар в дальнем конце хаты, возле окна, где мы спали, собрались компанией — я, Батон, Фил, Славик-домушник, еще пару нормальных пацанов…
— Валид, ты с нами?
— Благодарю, парни, я не по этим делам. У меня еще сегодня молитва. Да и апельсины с водкой зашли, я лучше по алкоголю, — уверенно отказался чеченец.
— Ну как знаешь, захочешь — присоединяйся. Травы навалом, — сказал Дима Батон.
— Значит, так, пацаны, — начал Фил напутственную речь. — Трава убойная — прошу не «борщить». Многие до вас думали, что уже попробовали в этой жизни все, спросишь его: «Курил раньше?» А он: «Да с малых лет, меня уже даже не берет» — а потом два «напаса», пару вопросов, и он уже готов назвать номера всех своих счетов с миллионами или из хаты выламывается. В этом деле лучше недобрать, чем перебрать. Сделал затяжку — подожди две минуты, пропусти круг, почувствуй «приход». Все должны быть приблизительно в одинаковом эмоциональном состоянии, иначе не будем понимать прикол и друг друга. Если мало — позже догонимся.
— Братан, может, хватит? — остановил Фила Батон. — Здесь все курили, — он обвел рукой собравшихся, — причем, как я понимаю, — он пристально посмотрел на каждого в отдельности, — не маляры, а художники.
И понеслось. Затяжка — следующий — передохнем, пацаны. Ну что, всех вставило? Да-а, то, что надо. Хороша, чертовка! Анекдоты, веселые и не очень истории из жизни.
Поболтали, посмеялись. Вспомнили вольную жизнь. Повторили. Меня «накрыло» так, что я не то что встать со шконки, я слово «мама» с трудом выговаривал.
Стук в «кормушку».
— Мужики, кто там? — крикнул в дальний
— Павлович, — послышалось через несколько минут.
— Блин, Серый, тебя, — сказал Дима. — Иди на кабинеты.
— Вот черт! Как чувствовал, что не стоит курить.
— Ты, главное, не грузись, — советовал мне Фил. — Ничего страшного не произошло. Веди себя естественно. Если адвокат, так она и не чухнет.
— П-п-постараюсь.
— Удачи.
Я с трудом переоделся, взял с собой какие-то документы по делу, ручку, еще что-то.
— Ну что, готов? — послышалось из-за двери.
— Да погоди ты, старшой. Две минуты, — я оттягивал время.
— Серый, иди помой лицо холодной водой, — подошел ко мне Валид. — Попустит.
Вывели за дверь. Ноги ватные, идти не хотят, каждое движение дается с трудом. И рой мыслей в голове: кто бы это мог быть? Адвокат? Так ведь была уже. Следак? Маловероятно, 31-е число, вечер — он уже, поди, дома, оливье нарезает. Ладно, дойти бы до тех кабинетов для начала, а там разберемся. «Не волнуйся, Сережа, веди себя естественно», — всю дорогу повторял я про себя.
Тюрьма будто вымерла. В это время уже темно, на продолах включено только дежурное «ночное» освещение, а все арестанты, скорее всего, готовятся к встрече Нового года — нет-нет, да из-за дверей, к которым мы порой подходим слишком близко, раздается дружный смех. Четвертый этаж, третий, второй, первый, снова второй — все так медленно и длинно — наверное, на Голгофу путь был короче.
— Старшой, какой номер кабинета? — интересуюсь у контролера, надеясь получить подсказку: четная сторона была для адвокатов, нечетная — для следователей.
Молчит старшина. Как рыба об лед. Может, глухой? Сердце стучит так сильно, что, кажется, сейчас разобьется о внутреннюю сторону ребер. Заводят в «стакан» метр на метр, где обычно после ухода адвокатов и следователей ожидаешь, пока тебя отведут обратно в хату.
— Э-эй, старшой, да скажи ты номер кабинета, — бешено стучу я в дверь «стакана».
— Да погоди ты, сейчас вызовут, — раздался недовольный ответ.
Куда вызовут, кто вызовет? Опять рой гудящих пчел-мыслей. Так-так-так… Если адвокат, то сразу бы в кабинет отвели. Если следователь — та же картина. Значит, не они. Тогда кто?! И тут меня осеняет — «кум»! Что ж ему от меня надо? Видать, какая-то сука уже сдала, что мы траву курили… Да, точно, «кум». Что же он будет спрашивать?! В моей голове закружился водоворот возможных вопросов и ответов: если спросит это — отвечу так, а спросит то — отвечу по-другому. Ааа, мамочки, и чего ж так не везет? Зачем я курил?! Хоть бы не раскрутили, не хватало мне еще только «триста двадцать восьмой»… А вдруг это все в хате специально замутили? Писала же мне Катя: «В тюрьме никому верить нельзя», да и Валид же говорил… И как потом ей и маме в глаза смотреть?! Блин, ну вот зачем я курил?!
Лязг замка. — Павлович, на выход. — Куда? — Прямо по коридору.
В этой части тюрьмы я еще не был. Длинный коридор метров в десять и прямоугольники одинаково неприветливых, обитых черным дерматином дверей по обеим сторонам. Как в ОГПУ, или, как там, НКВД, — неизвестно, когда вернешься домой…
Иду осторожно, выверяю каждый шаг — попробуй угадай, за какой из дверей тебя ждут. Глаза в пол опустил, чтоб никто не «выкупил», что накуренный. Неожиданно третья справа дверь плавно открылась.