Как же быть?

Кулешов Александр Петрович

Вечером Арк сам затеял разговор.

— Дьявол запутал в свои сети, — констатировал он. — Влюбился?

Лори молчал.

— Уступить соблазну — грех, не уступить — мука, — неожиданно сообщил Арк.

От удивления Лори даже привстал на койке.

— Ты что это проповедуешь? А? Муку я терпеть не намерен, значит, надо уступить соблазну? Так по-твоему?

— Грех… — начал было Арк, но Лори перебил его:

— Грех или не грех, а пойду завтра и приглашу в кино. Деньжата есть.

Он подкинул на ладони серебро, выигранное им накануне у ребят в кости.

Распродав довольно быстро

все газеты (ему повезло: ночью было совершено убийство), он решительным шагом направился в кафе. Он шёл не попрошайничать, он шёл, как солидный клиент, выпить кофе и мог заплатить за него сам. Форменную фуражку газеты он оставил дома, а бунтующие волосы укротил с помощью бриолина и причесал (едва ли не впервые в жизни).

Но чем ближе подходил Лори к кафе, тем менее победным и уверенным становился его шаг. Вошёл он туда совсем робко, сел в углу и молча дожидался, пока к нему подойдут. Чтобы не было сомнений в его платёжеспособности, несколько серебряных монет он положил перед собой на мрамор стола. Наконец Кенни соблаговолила заметить его и подойти.

— Так пришёл или подать чего? — спросила она.

— Кофе дай. — От волнения голос Лори стал хриплым. — Ты что, простудился, — спросила Кенни, — или прокричал голос со своими газетами? Желток дать в кофе?

Лори не успел ответить. Она быстро отошла и через несколько минут принесла большую кружку молока и бутылку содовой воды.

— Смешай и выпей, это лучше всего помогает.

— Слушай, — Лори обрёл наконец дар речи, — ты когда свою волынку кончаешь? — И, сообразив, что не очень ясно выразился, добавил; — Ну, когда у вас закрывают?

Кенни рассмеялась. Всё лицо её преобразилось. Из холодного и равнодушного оно вдруг стало счастливым и радостным — засверкали зубы, весёлые зайчики заплясали в серых глазах, румянец покрыл щёки.

— Закрывают поздно, а я свободна в восемь. Вон на ту скамейку приходи! — Она указала через окно на каменную мшистую скамью, стоявшую под единственным деревом посреди маленького зелёного сквера.

Лори ничего не успел сказать, Кенни уже спешила к какому-то настойчиво звавшему её клиенту.

За час до назначенного срока Лори уже сидел на скамье, нетерпеливо поглядывая на дверь кафе.

Когда Кенни наконец появилась, Лори не узнал её. Он с изумлением разглядывал стоящую перед ним девушку, стройную, длинноногую, в обтягивающих белых штанах. Длинные, прямые, цвета спелой ржи волосы Кенни спадали по обе стороны лица, отчего оно казалось уже не круглым, а овальным. Губы она слегка накрасила.

Переполнившие его чувства изумления и восхищения Лори выразил кратко.

— Ух ты! — выдохнул он.

— Нравлюсь? — спросила Кенни, сияя.

— Ты какая-то другая, — Лори внимательно оглядывал её со всех сторон.

— А какая лучше? — осведомилась Кенни.

Лори находился в затруднении. Но тут же нашёл выход:

— Пойдём в кино, а?

— Пойдём, — проговорила Кенни и взяла его под руку. Первый раз в жизни девушка брала Лори под руку, и он слегка покраснел.

Предварительно был собран солидный капитал: все сбережения Лори за неделю, деньги, выигранные в кости у ребят, и ещё кое-что подкинул Арк. У него частенько бывали деньжата, потому что жил он экономно и воздержанно.

В

тот вечер они побывали в трёх кинотеатрах, и когда в первом часу ночи вышли наконец на улицу, голова гудела от выстрелов, щедро расточавшихся героями всех трёх картин.

Сырой после миновавшего дождя воздух освежил их. Они медленно брели по улицам мимо ярко освещённых окон игорных домов, мимо ночных ресторанов и баров.

Неистовые огни реклам скакали и извивались вдоль фасадов.

От них болели глаза. Крутились огненные рулетки, опрокидывались стаканы с костями, бешено вращались лотерейные колёса, названия клубов вспыхивали и гасли в ночном небе, а длинный белый луч прожектора, установленного на башне телекомпании, разрезал темноту с регулярностью хронометра.

Кенни, так же как и Лори, как и тысячи других мелких служащих, снимала комнату на одной из унылых окраинных улиц. Но, в отличие от Лори, она жила одна. Вначале у неё тоже была соседка, но теперь Кенни зарабатывала неплохо и могла позволить себе одиночество.

Её история была ещё проще, чем история Лори. Родителей потеряла в раннем детстве, воспитывалась у старшей сестры. Потом решила жить самостоятельно. Сестра, обременённая семьёй, не возражала. Хоть отец и мать Кенни выпустили свою дочь в огромный, таивший опасности мир совсем ещё юной, совсем не защищённой, они сумели за недолгие годы беззаботного детства вооружить её одним — бескомпромиссной честностью. Трудно сказать, было ли это в той стране, где Кенни довелось родиться, достоинством или недостатком, но, так или иначе, честность и порядочность, унаследованные Кенни от родителей придавали ей твёрдость, помогали не споткнуться, не свернуть с узкой, но прямой дорожки, по которой она шла, на широкие, полные соблазнов, кривые пути, подстерегавшие красивую и привлекательную девушку.

Когда Кенни уезжала, сестра, усталая, уже не ждавшая особых радостей от жизни, сказала ей:

Ну, в добрый путь, Кенни. Мама с папой всегда в тебя верили. Я тоже. Иначе не отпустила бы. Сама видишь, многого мы с мужем не добились, живём бедно, зато нам спокойно. Не за что мне перед людьми краснеть. И никогда не было. И ты такая же. Не знаю, может, и будет тебе трудно с твоим характером с людьми, но уж наедине будет спокойно. Знаешь, спокойная совесть, сестрёнка, она иногда дороже миллионов. Дай бог тебе встретить хорошего парня, как мой, честного, доброго, работящего. Чтоб жили счастливо. А во дворце будете жить или вот в такой, как наша, хибаре, это дело второе. Не забывай, что нам отец и мать говорили.

Они обнялись и всплакнули.

Кенни немного поездила по стране. Встречалось на её пути и доброе и недоброе. Но эта нежная на вид, юная, совсем не сильная девочка в действительности обладала кремневым характером. Сестра могла быть спокойна. Кенни никогда не забывала заветов родителей.

После многих странствий она, наконец, приехала в этот город. Общительная, она быстро приобрела подруг, устроилась на работу, где была на хорошем счету.

Просто удивительно, сколько людей со сходными судьбами населяло город. Одинокие, неприкаянные, неудачливые — волки и в то же время овцы в жестоком мире, — они покидали родные края и, влекомые древним инстинктом, приезжали в этот город.