Как жизнь, Семен?
Шрифт:
А на берегу истошным голосом орал Ромка. Валерка мигом выбрался на берег и ахнул: козел катал Ромку по траве. Ромка ревел белугой. Валерка схватил сучок и самоотверженно бросился на помощь другу. Разъяренный козел повернулся к нему.
— Беги! — успел крикнуть Ромка и прыгнул с обрыва. Вслед за ним летел в воду, на этот раз самостоятельно, и Валерка.
А на обрыве стоял козел и победно блеял. Мальчики погрозили ему кулаками. Козел прыгнуть с обрыва не решился.
12. Беды
Вечером после отбоя Валерка лежал в кровати и мечтал. Вот скоро пойдут они в поход, и Маруся Борисова пойдет. На дороге им встретится волк или еще кто, Валерка бросится вперед и защитит собой Марусю, и вот его бездыханный труп лежит на дороге. А Маруся плачет: «Пусть бы уж лучше я…»
И жутко Валерке представлять так, и в то же время сладкая истома разливается в груди. Только как же Маруся останется одна? Диамат снова будет обижать ее.
— Ромка! Ты спишь?
— Сплю, — сонно ответил тот. Он наработался и накупался за день, и теперь ему было ни до чего. В палате темно. Свет выключили сразу после отбоя.
— А что, Ромка, пройдет много-много лет, встретимся мы с тобой когда-нибудь… Ну, например, приедешь ты в наш город из далекого плавания. Важный такой капитан. Спросишь, где живет мастер Валерии Алексеевич Неудачин, я то есть. Найдешь меня. Сядем мы с тобой и будем говорить. Я будто невзначай скажу: «Помнишь, Ромка, как мы с тобой в пионерском лагере отдыхали?» А ты скажешь: «Что-то забыл».
— Это почему я забыл, а ты не забыл?
— Это я к примеру. Может, ты и не забыл.
— Факт, не забыл.
— Верно, Ромка. Мы оба будем помнить. Поедем с тобой опять в наш лагерь. И станешь ты рассказывать у костра о своем плавании. Все будут хлопать…
— Это хорошо, — оживился Ромка. — Я люблю, когда хлопают… Мне уже раз хлопали.
— Врешь, Ромка. Когда тебе хлопали?
— Я стихотворение про маму-депутата рассказывал в рабочем клубе.
— За стих не так интересно.
— Если тебе, ты бы сказал: интересно. Знаю я тебя,
— Что ты знаешь? — всколыхнулся Валерка, поворачиваясь на бок. Он хотел еще что-то добавить, но так, и остался с открытым ртом.
— Ромка, там чего-то светится! — выдохнул он наконец. — Честное слово.
Ромка плотнее закрылся одеялом и с дрожью в голосе сказал:
— Что ты, Валерка, пугаешь! Ну что там может светиться?
— Не знаю… Ты посмотри.
— Я спать хочу.
Валерка перегнулся с кровати и стал рассматривать в углу около тумбочки какие-то светящиеся палочки. От страха замирало сердце.
— Ромка, гляди! — прошептал он.
Ромка натянул на голову одеяло, но вдруг вскочил, нагнулся к тумбочке.
— Это
Он выбрал самую длинную палочку и взял ее в зубы. Лицо стало синеватым и страшным, как у мертвеца.
— Вынь, Ромка, боязно…
Но Ромка и не думал вынимать. Он взял еще две гнилушки, привязал их на нитку, потом приладил на лоб. Получились светящиеся глаза. Затем взял еще по гнилушке в руки. Теперь он походил на странное чудовище. Валерка, дрожа от восторга, тоже навешал на лицо гнилушек и вдобавок обернулся простыней.
Они прошли по палате, сожалея, что все спят. Потом Валерка шепнул другу, и оба, крадучись, вышли на улицу.
В это время в кабинете старшей пионервожатой шло совещание. Елена Григорьевна подводила итоги дня. Добрую половину выступления она посвятила отряду Яши Осокина.
— Сегодня пионеры из второго отряда купались на дальнем бочаге. Куда это годится? Жаль, что не удалось установить, кто именно был там.
Яша, уставший за день, дремал. Голос Елены Григорьевны доносился до него глухо, как из глубокого колодца.
— Осокин сегодня не наказывал Белосельцева и Неудачина. Это им наруку. Я считаю большой ошибкой вожатого…
«Чего она напустилась на наш отряд? — подумал Яша. — Дисциплина нисколько не хуже, чем в других». — И все же он понимал, что Елена Григорьевна права.
— Или еще… — начала старшая пионервожатая. Но так и не кончила. От павильона девочек донесся пронзительный визг. Вожатая отряда девочек выбежала из кабинета, не закрыв за собой дверь. Теперь визг нескольких голосов стал еще сильнее.
Вожатые поспешили на шум. В палате девочек никто не спал. Все жались друг к другу и говорили наперебой, так что понять ничего было нельзя.
— Что у вас тут происходит? — спросила Елена Григорьевна.
Девочки рассказали, что только они стали засыпать, как вдруг стеклянная дверь затряслась и… показались две фигуры в белом со светящимися глазами и ртами. Девочки решили, что это привидения, но потом Маруся Борисова крикнула, что это мальчишки. Стало не страшно, зато интересно, визгу прибавилось еще больше.
— Маруся, ты узнала, кто был у дверей?
Девочка молча стояла перед Еленой Григорьевной, а сзади кричали:
— Знает! Она знает! Это из второго отряда.
— Иди покажи, — сказала старшая пионервожатая.
Маруся покачала головой:
— Не пойду я. Я… не знаю, кто был.
— Знает! Знает!
Елена Григорьевна с явным сожалением смотрела на Марусю.
Девочке стало неловко. Сейчас она готова была все сказать любимой учительнице, но было поздно: проводить ее уже вызвались другие.