Какое надувательство!

Коу Джонатан

— Мне кажется, в пальцах не осталось больше силы — в этом-то вся и жалость. Усыпите меня, Майкл, — это единственное, о чем я прошу.

Майкл в нерешительности посмотрел на него.

— Из доброты вашего сердца. Прошу вас.

Майкл взял Мортимера за руку. На костях вяло висела кожа. У старика были глаза умоляющего спаниеля.

Плюп. Плюп.

— Собак ведь усыпляют, правда? Когда они старые и больные?

Так, предположил он, это звучало не слишком паршиво.

Глава девятая

С Гагариным к звездам

— Никаких объяснений, — сказал Майкл. — Если спишь, если видишь сны, ты должен

эти сны принимать. Такова обязанность спящего.

Фиби прикрыла глаза рукой от солнца.

— Похоже на правду. Но что это значит?

— Я просто думал: когда я был маленьким, мне приснилось три сна, которые я не могу до конца вспомнить. Теперь два из них сбылись — более или менее.

— Только два? А третий?

Майкл пожал плечами:

— Нельзя же иметь все сразу.

Они стояли на террасе Уиншоу-Тауэрс и смотрели на лужайки, сады, ледниковое озеро и величественные просторы вересковых пустошей за ним. Бурю сменило яркое солнце, хотя поваленные деревья, обломки черепицы и нанесенный ветром мусор свидетельствовали о том, что она натворила.

Близился полдень: окончилось долгое и противное утро, когда они только и делали, что давали показания полицейским, кишевшим в усадьбе с тех самых пор, когда Фиби пришла в деревню и подняла тревогу. Вскоре после десяти примчались первые журналисты и фоторепортеры. Полиции до сих пор удавалось держать их на расстоянии, но репортеры растянулись по всей дороге армией, ожидающей сигнала к атаке: они держали дом под прицелами телеобъективов или просто угрюмо сидели в машинах, надеясь накинуться на любого, кто рискнет выехать из усадьбы.

— Не знаю, вернется ли все в норму, — сказал Майкл и настойчиво повернулся к Фиби. — Ты ведь скоро приедешь ко мне в Лондон, правда?

— Конечно. Как только смогу. Завтра или послезавтра.

— Не знаю, что бы я делал, если бы здесь не оказалось тебя. — Он улыбнулся, — Каждому Кеннету нужен свой Сид, в конце концов.

— Как насчет „Каждому Орфею нужна своя Эвридика“? Чтобы избежать путаницы с полами?

Но Майкла такая аналогия, похоже, только привела в уныние.

— Знаешь, никогда не прощу себя за то, что случилось с той твоей картиной.

— Послушай, Майкл, можно, я скажу? Мы никогда ни к чему не придем — мы с тобой, — если будем и дальше тянуть волынку о прошлом. Прошлое — бардак, и у тебя, и у меня. Мы должны оставить его позади. Договорились?

— Договорились.

— Хорошо, тогда повторяй за мной: „НЕ — ОГЛЯДЫВАЙСЯ“.

— Не оглядывайся.

— Молодец.

Она уже собиралась вознаградить его поцелуем, когда на террасе возник Тадеуш, пилот Хилари, тоже приехавший в поместье утром. Следовало признать — он действительно в подметки не годился Конраду, предыдущему держателю этого завидного кресла, ибо росту он был едва ли пяти футов, лет — за шестьдесят и, поскольку недавно приехал в страну из родной Польши, едва ли знал хоть слово по-английски. Он коротко кивнул Майклу и Фиби и остановился от них в некотором отдалении, опершись о балюстраду.

— Мне кажется, муж Хилари все-таки нажал на тормоз, — прошептала Фиби. — Ее последний пилот был эдаким богоподобным образчиком — они как-то раз прилетели сюда и почти все выходные куролесили голышом по лужайке для крокета. Этого мне как-то сложно представить в таком настроении.

— Да ладно тебе — лишь бы он знал, как управлять самолетом, — ответил Майкл. — Сегодня он должен отвезти меня домой.

* * *

Немногим больше часа спустя Майкл упаковал вещи и был готов к отъезду. Фиби, намеренная в обществе

мистера Слоуна ехать дневным поездом в Лидс, проводила его до берега ледникового озера. В доме они Тадеуша не обнаружили, но было условлено, что вылет — в час, и Майкл с облегчением увидел, что миниатюрная фигура пилота уже втиснута в кабину. Оделся тот подобающе случаю, судя по виду — в подлинный костюм летного аса Первой мировой войны, с очками-консервами и кожаным шлемом.

— Господи, да это же Красный Барон [123] ,— сказала Фиби.

— Надеюсь, парень знает, что делать.

— Все будет прекрасно.

Майкл поставил чемодан на землю и обнял ее.

— Тогда — до скорого.

Фиби кивнула. Привстала на цыпочки и поцеловала его в губы. Он крепко прижался к ней. То был долгий поцелуй — после жесткого начала длился он очень расслабленно и нежно. Майклу нравилось, как волосы Фиби трепещут по его лицу, какая холодная у нее щека.

123

Немецкий ас Первой мировой войны барон Манфред фон Рихтгофен (1892–1918), сбивший 80 самолетов союзников.

С неохотой он забрался в кабину.

— Вот, значит, и все, наверное. Позвоню тебе вечером. Все спланируем. — Он уже собирался закрыть дверцу, но помедлил. Казалось, его что-то беспокоит. Какую-то секунду он смотрел на нее, затем сказал: — Знаешь, у меня появилась мысль насчет той картины. Я помню ее довольно отчетливо, вот я и подумал — если мы сядем вместе и я тебе ее опишу, а ты найдешь свои старые наброски, может, ты смогла бы… ну, по крайней мере, написать что-то похожее…

— Что я сказала тебе на террасе? — жестко спросила Фиби.

Майкл кивнул.

— Ты права. Не оглядывайся.

Фиби помахала, когда самолет вырулил на позицию для взлета, и послала ему вслед воздушный поцелуй, когда он набрал скорость, оторвался от поверхности воды и гладко взмыл в воздух. Она следила за ним взглядом, пока он не превратился в черную точку посреди небесной синевы. Затем повернулась и направилась к дому.

На сердце у нее было тяжело. Она волновалась за Майкла — и волновалась, что он ожидает от нее слишком много, что его одержимость прошлым маниакальна… или даже подросткова. Иногда она с трудом вспоминала, что он на семь или восемь лет ее старше. Она волновалась, что их отношения могут закончиться слишком быстро, могут зайти туда, где она будет не в силах их контролировать. Волновалась, что на самом деле не может придумать ни одной причины — если уж быть до конца честной, — почему она эти отношения вообще начала. Все произошло слишком быстро, она послушалась не тех побуждений: пожалела его, перепугалась сама, ей требовалось утешение. А кроме того, как вообще можно надеяться забыть те кошмарные обстоятельства, что свели их вместе? Как из такого начала может произрасти что-то хорошее?

Она поднялась к себе в спальню, сложила чемодан и оглядела комнату — не забыла ли чего? Да, вспомнила — остались какие-то предметы первой помощи из аптечки, они до сих пор должны быть в той комнате, где обнаружили тело Генри. На то, чтобы забрать их, потребуется минута, но сама необходимость этого наполняла ее смятением. Идя по коридорам, Фиби поймала себя на том, что вся дрожит, а когда поднялась на второй этаж, ее внезапно охватило зловещее чувство, что она снова переживает события минувшей ночи; впечатление только усилилось, когда Фиби в последний раз свернула за угол и услышала телевизор, настроенный на часовой выпуск новостей.