Какое ТЕБЕ дело до того, что думают другие?
Шрифт:
Однако некоторые члены комиссии настаивали на том, чтобы мой отчет был каким-то образом присоединен к основному: «Приложения выйдут только через несколько месяцев, поэтому если Ваш отчет выйдет в качестве приложения, то его никто не будет читать», — сказали они.
Однако я решил пойти на компромисс и согласиться на то, чтобы отчет вышел в виде приложения.
Но теперь возникла новая проблема: мой отчет, который я написал дома на своем текстовом процессоре, нужно было перевести из формата IBM в большую систему документации, которую использовала комиссия. Это можно было сделать с помощью
Однако мне нужно было немного побегать, чтобы найти нужного человека, который смог бы это сделать. Потом это было сделано не сразу. Когда я спросил, что произошло, этот парень сказал мне, что потерял копию, которую я ему дал. Поэтому мне пришлось дать ему еще одну копию.
Через несколько дней я закончил писать отчет по авиационной электронике и решил объединить его со своим отчетом по двигателям. Тогда я взял свой новый отчет, принес его к тому парню и сказал: «Я хочу объединить этот отчет с предыдущим».
Потом мне по каким-то причинам понадобилось посмотреть копию своего нового отчета, но парень дал мне старую копию, в которой не было информации по авиационной электронике. «А где последний вариант моего отчета?» — спросил я.
— Я не могу его найти, — и т.д. Я уже не помню всех деталей этой истории, но, по-моему, мой отчет постоянно либо отсутствовал, либо в наличии была лишь его часть. Быть может, это действительно были всего лишь какие-то промахи, но их было слишком много. Так что мне пришлось побороться за право моего отчета на существование.
Потом в последнюю пару дней, когда основной отчет уже был готов к отправлению в печать, доктор Кил захотел, чтобы мой отчет тоже был исправлен, несмотря на то, что он идет в качестве приложения. Тогда я отнес его к постоянно работающему там редактору, способному человеку по имени Хансен, и он откорректировал мой отчет, не изменяя его смысла. Потом его вернули в машину под названием «Вариант N23» — он прошел множество переработок.
(Кстати: 23 варианта имело все. Кто-то заметил, что компьютеры, которые должны увеличивать скорость выполнения нами разных действий, не увеличили скорость написания нами отчета: раньше мы делали всего 3 варианта — так как их очень трудно печатать, — теперь же мы производим 23 варианта!)
На следующий день я увидел, что Кил работает над моим отчетом: он обводил в круги целые его части, а потом перечеркивал их крестом; там были всевозможные мысли. Он объяснил: «Эту часть можно вычеркнуть, потому что она в большей или меньшей степени говорит о том же, о чем мы уже написали в основном отчете».
Я попытался объяснить, что гораздо проще проследить за логикой, когда все мысли вытекают одна из другой, а не тогда, когда все разбросано маленькими кусочками по всему отчету. «Как никак, — сказал я, — это будет всего лишь приложение. Так что не будет ничего страшно, если какие-то мысли в нем повторятся».
Доктор Кил вернул некоторые части моего отчета на свои места там, где я его об этом попросил, но в отчете по-прежнему отсутствовало так много всего, что он уже не был похож на то, что представлял собой ранее.
Десятая рекомендация
Где-то
— Хорошо, запишем.
Я думаю: «Наконец-то! У нас будет обсуждение!»
Но потом оказывается, что этот предварительный список тем становится рекомендациями — чтобы был совет по безопасности, чтобы было это, чтобы было то. Единственное обсуждение состояло в том, что следует записать в первую очередь, что во вторую и т.д.
Однако было еще много всего, что мне хотелось бы обсудить более подробно. Например, в отношении совета по безопасности можно было спросить: «Не случится ли так, что подобная комиссия просто добавит еще один слой к уже и так чрезмерно разросшейся бюрократии?»
Советы по безопасности существовали уже и раньше. В 1967 году после катастрофы, произошедшей с Аполлоном, комиссия по расследованию создала специальный совет по безопасности. Последний проработал какое-то время, но потом прекратил свою деятельность.
Мы не обсуждали, почему первые советы по безопасности утратили свою эффективность; вместо этого мы просто предложили учредить еще большее количество советов по безопасности: мы назвали их «Независимая Комиссия по Контролю за Проектированием Двигателей Твердотопливных Ракет», «Совещательный Комитет по Безопасности Системы Транспортировки Шаттла» и «Служба Безопасности, Надежности и Обеспечения Качества». Мы решили, кто будет контролировать каждый совет по безопасности, но мы не обсудили, было ли у советов по безопасности, созданных нами, больше шансов на эффективную деятельность, можем ли мы усовершенствовать существующие советы так, чтобы они заработали, или стоит ли их учреждать вообще.
Я во многом уверен не настолько, насколько в этом уверены все остальные. Я считаю, что, прежде чем что-то делать, нужно это обдумать, а мы недостаточно думали вместе. Быстрые решения важных вопросов — не самый хороший вариант, а при той скорости, с которой мы двигались, мы были просто обречены на то, чтобы дать несколько непрактичных рекомендаций.
Мы закончили перестановку возможных рекомендаций, немного их подправили, а потом проголосовали по списку. Это был странный метод, к которому я не привык. Фактически, у меня появилось ощущение, что кто-то навязывает нам свое мнение: все уже каким-то образом решено, причем не нами.
Как бы то ни было, на нашем последнем заседании, мы пришли к общему мнению по поводу девяти рекомендаций. Многие члены комиссии после того заседания уехали домой, но я должен был уехать в Нью-Йорк только через несколько дней, поэтому я остался в Вашингтоне.
На следующий день я случайно оказался в офисе мистера Роджерса с Нилом Армстронгом и еще одним членом комиссии, когда Роджерс говорит: «Я подумал, что нам нужна десятая рекомендация. Все в нашем отчете настолько негативно, что, по-моему, нам для равновесия нужно поставить что-нибудь позитивное в конце».