Какого цвета страх
Шрифт:
— Акция? А может, провокация?
— Фактически — да, провокация… Теперь-то я понимаю: нас просто использовали. Но это теперь…
Утром 27 декабря 97-го года мы вчетвером — Литвиненко, Понькин, Латышонок и я (все сотрудники 7-го отдела) были приглашены к замначальника УРПО Камышникову. Сначала Литвиненко докладывал о проведенной накануне операции, потом разговор перекинулся на другие темы. Обсуждали в том числе нетрадиционные методы работы спецслужб. В процессе разговора Камышников, на мой взгляд, неправильно высказался: дескать, неплохо бы убить Березовского. Может,
— И вы восприняли эти слова как руководство к действию?
— Мы лично — нет. Просто друг на друга посмотрели, и все. Но надо знать Литвиненко: у него в мозгу фамилия Березовский запрограммирована. Его сразу же переклинило: идет подготовка преступления, надо защищать Бориса Абрамовича.
— Скажите как профессионал: даже если представить на секунду, что ФСБ действительно занимается «мокрыми» делами, подобные операции надо ведь как-то планировать?
— Конечно. Нужно проводить целый комплекс мероприятий, изучать маршрут движения, получать информацию по окружению, близким.
— Это было сделано?
— Нет.
— То есть все указывает на то, что никакого покушения не было? Тем более вряд ли такие приказы отдают в присутствии четырех человек?
— Вы правы. Это был простой разговор.
— Почему же вы пошли к Березовскому?
— Поначалу мы ещё не понимали, в какую историю втягиваемся. В марте 98-го Литвиненко пригласил меня и Понькина в дом приемов ЛогоВАЗа на Новокузнецкой. Пригласил как бы случайно: «Пойдемте, мол, пообедаем». Мы, правда, отказались, но Литвиненко сказал, что Березовский хочет с нами встретиться, и мы подумали: чего здесь такого? Тем более Литвиненко очень хитро сделал: дескать, Березовский — не коммерсант, а должностное лицо.
— Вы знали до этого об отношениях Литвиненко с Березовским?
— Об этом знали все. Литвиненко никогда не скрывал своей связи с Борисом Абрамовичем, напротив, открыто говорил: «Вы знаете, с кем я дружу?» Фактически он использовал эти отношения в своих интересах, чтобы влиять на руководство управления и даже руководство ФСБ. Из-за этого Литвиненко многие боялись как провокатора, потому что он сразу же сдавал всю информацию Березовскому…
Их дружба началась ещё в 94-м, когда на Березовского было совершено покушение. Они сошлись. Даже вместе ездили за рубеж.
Березовский был для него идолом. Помню, как во время работы в УРПО он приносил какой-то труд БАБа — что-то связанное с рыночной экономикой, — распространял среди нас: «Вот, ребята, ознакомьтесь».
— Итак, вы приходите в дом приемов ЛогоВАЗа. И что там?
— Литвиненко познакомил нас с Борисом Абрамовичем. Вот, мол, сотрудники, которые были свидетелями, когда Камышников отдавал преступный приказ. Мы начали обсуждать эту беседу.
— Зачем?
— Попросил Литвиненко. Он ведь провокатор: мол, не будешь говорить, сам попадешь под статью… Я подтвердил Березовскому: да, такой разговор был.
— Очевидно, вы думали, что на этой беседе все и закончится?
— Честно сказать — да. Кто же мог представить, что это была заранее продуманная комбинация
— Вас не удивляло, что разговор с Камышниковым был в декабре, а к Березовскому вы пошли в марте? Почему Литвиненко молчал три месяца?
— Я его спрашивал, но он утверждал, что не мог найти Бориса Абрамыча.
— Однако есть и другое объяснение. Литвиненко узнал, что попал в разработку Управления собственной безопасности ФСБ. И именно для того, чтобы обезопасить себя, решил организовать скандал.
— Потом мы узнали, что да, УСБ работало по нему в связи с возможными злоупотреблениями, которые он совершал. Литвиненко стало об этом известно как раз в начале 98-го.
— Вы были в курсе его — назовем их так — коммерческих дел?
— Я — нет. Мы никогда не были друзьями, хотя знали друг друга ещё с 93-го года. Свои дела он всячески утаивал, однако по его поведению было видно, что он использует служебное положение в каких-то личных целях, прикрывает своих коммерсантов. Правда, Литвиненко делал все очень грамотно — составлял справки, проводил как бы официальные мероприятия.
— Что произошло после похода в ЛогоВАЗ?
— Через несколько дней нас пригласили в администрацию президента к Евгению Савостьянову — он был тогда замглавы по кадрам. Предварительно ему позвонил Березовский, и мы вчетвером — Литвиненко, Понькин, Латышонок и я — поехали на Старую площадь.
Перед этим Литвиненко спросил у Борис Абрамыча: а Савостьянов — надежен? «Да, — ответил Березовский, — Такой человек нож в спину не вставит».
Савостьянов попросил рассказать, как было дело, потребовал написать рапорта. Мы написали, оставили у него.
— Зачем вы писали рапорт? Можно ведь было отказаться?
— Так вопрос не стоял. Савостьянов отвечал за всю кадровую политику президента. Как законопослушный гражданин, я не мог проигнорировать его требования…
Проходит ещё немного времени, и всех участников похода, а также начальника нашего отдела Гусака вызывает директор — Ковалев. «Литвиненко, зачем ты подставил ребят?» Мы удивились: как это? «Вот, — говорит Ковалев, — кассета, на которой вы все записаны в ЛогоВАЗе». Естественно, наше возмущение было беспредельным. Он не имел права негласно записывать своих же коллег.
— Вы уверены, что Литвиненко знал об этой записи?
— Отлично знал. Это было ещё одним звеном в комбинации: они отрезали нам путь к отступлению, потому что кассету Березовский отдал Ковалеву.
Директор назначил разбирательство. Кстати, должен сказать, все комиссии работали очень объективно.
— Как скоро вы поняли, что коллеги изменили свое отношение к вам?
— Сразу же. Может, в открытую никто своих чувств не выражал, но холодок я почувствовал. Началось постепенное отторжение.