Каково же было их удивление
Шрифт:
– Вот, объясните, пожалуйста, почему у вас там, в верхах, торжествует ординарность?
Член парламента добродушно отбивался.
Но вот в двери появилась девушка в белом. И прежде, кажется, чем она появилась, все встали. К молодым сотрудникам, как я убедился позже, относились с особенным любовным почтением. Они работали сутками, спали здесь же, по три часа, многие приехали издалека.
– Пожалуйста, на обследование.
Отправилась простая женщина с веселыми бровками треугольником. Ее проводили пожеланиями успеха. (В чем?)
А
– Как это Одноухий набрал себе столько бандитов, что с ними справиться нельзя?
– спросил тот, что бил ящиком.
Этот вопрос и меня заинтересовал.
– Набрать просто. Есть люди за чертой бедности, есть привилегированные. Как перерас-пределять? Отсюда и терроризм... Это первое. Кому-то надо держать людей в напряжении, чтоб не отвлекали свои мысли на ненужное. Кому-то нужны погромы.
– А мне нужна война!
– это Улочка.
– Захватили бы все страны, тогда можно жить где угодно, хоть в Париже!
Снова появилась девушка в белом. Мы встали. Она вызвала следующего. Мы сели. Но Землеройка зашептала:
– Тебя, тебя же!
Дело в том, что я поотвык уже от своего имени. Кличка же моя, надо сознаться, Алкаш. Такая уж мне досталась, хоть пьет в городе каждый третий.
Иду за девушкой по запущенному коридору.
Привела меня в голый кабинетик. За канцелярским столом сидел молодой человек воинственно-скандинавского вида. Он заговорил со мной мягко, неторопливо.
– Простите, у нас не принято так сидеть.
Я не сразу понял, к а к не принято. Потом сообразил: сижу нога на ногу.
Это вредно?
– Это будет... это затруднило бы наши взаимоотношения. Руки, пожалуйста, на стол. На один стук отвечайте левой рукой, на два - правой. Постарайтесь не ошибаться. Внимание...
Стал постукивать облезлой шахматной пешкой по столу. Я старался не ошибаться. Он подсчитал ошибки, записал количество, сказал:
– У нас принято говорить "спасибо".
– Спасибо.
– Пожалуйста.
Смерил давление. Смотрит, чего-то ожидая.
– Спасибо.
– Следите за собой.
– Ну да, простите.
– У нас не принято говорить "ну".
Должен сказать, что эти пустячные запреты - не говорить "ну", не говорить "ага", не сидеть нога на ногу, вставать при появлении девушек в белом - оказались в дальнейшем не так просты, и осваивались с трудом. Первое время надо было являться каждый день, затем через день, потом раз в неделю. Обследовали нас сотрудники, очень молодые и все с высшим образованием, энтузиасты. Результаты обследований поступали на ЭВМ (реакция на световые сигналы, запоминание знаковых сочетаний, разное другое). Расшифровка продолжалась долго, так что в основном мы проводили время в комнате бесед. Причудливая компания здесь собралась.
Но я успел уже привыкнуть к жизни уединенной, общаться мне было затруднительно.
Однако на обследовании мне было сделано замечание:
–
Сегодня показалось солнце. Кто-то отворил балконную дверь. Все вывалили на балкон. Правда, и смотреть-то отсюда не на что. Захламленный пустырь, заброшенные мастерские...
На этот раз меня обследовала девушка, у которой бил стойкий деревенский румянец.
– Сегодня вам предстоит просто поговорить, - сказала она.
– Спасибо, - сказал я.
"Пожалуйста" не успела сказать, наверное потому, что я поторопился и преждевременно сказал "спасибо".
– Что вас беспокоит?
– Ничего.
– Но что-то, наверное, есть. Хотите же вы излечиться. От чего?
Не хотелось признаваться в том, что я попиваю.
– Хорошо, тогда я буду спрашивать, а вы отвечайте. Просто: да или нет.
Тяжесть на душе?
– Это есть. Именно тяжесть. Особенно когда...
– Следите за собой, просто: да или нет. Чувство безнадежности?
– Бывает. Иногда. То есть не полной безнадежности... Прошу прощения да.
– Отвращения к себе?
– Да.
– Отсутствие радости жизни?
– Да.
Она стала проглядывать свои листочки. Так студентки проверяют перед экзаменом, не упущено ли что-нибудь. Наверное, начинающая. Дальше, наверное, начнется по психоанализу, детские травмы, это даже я знаю.
– Расскажите, пожалуйста, о своих родителях.
Я рассказал.
Она ничего не отвечала, лишь записывала это в свою тетрадку. Но странно - мне станови-лось легче.
Правда, во второй раз, когда я отправился сюда уже один, без Землеройки - надо сознаться, заплутался. Иду за небольшой компанией, которая направляется видимо туда же. Долго шли, то вперед, где бывшие мастерские, то назад, где бывшее кладбище, наконец добрались. Куда? В бывший туалет. Словом, едва нашел болотистый ров этот и дом этот бывший.
В чем же заключается наше лечение, спросите вы. Этот вопрос задаю себе и я. Обследуемся и обследуемся. И никаких. Даже иглоукалывание противопоказано. Что же дальше?..
Но потом я понял: лечение - вот оно! Нас пытаются вернуть к тому, что всегда само собой разумелось, было естественным для любого человека. И забыто. Напрочь. Хотя бы к этому вернуть нас! Пускай поначалу внешне. Чтобы с течением времени...
Наш город мал. Вообще все в нашей стране как бы уменьшилось. Областной город стал похож на наш райцентр, а наш райцентр и вовсе... Вечером ни одного огонька в домах, боятся банды Одноухого. Улицы выходят прямо в поле. Зимой снег прикроет завалы мусора. Все станет белым, округлым. Но весной все равно оголится мусорная земля. И никому в голову не придет убрать все это. Вывезти и сжечь, что ли.