Календарная книга
Шрифт:
Она вздохнула и, забыв книгу на холодильнике, отправилась завтракать в кафе.
Круассан был горяч, кофе крепок, а за стеклом торопился сумасшедший город — одних детей тащили в зоопарк, других вытаскивали оттуда, сигналила задетая прохожим машина — но звуки почти не проникали за чисто вымытое стекло кафе «Элефант». Слон действительно присутствовал — в виде чугунной туши у входа, опёршийся на цирковой мяч одной ногой и гордо поднявший хобот.
Наталья Александровна, увлёкшись изучением коловращения жизни, вдруг обнаружила, что и её саму кто-то изучает.
Гладко
Вдруг он поклонился и откуда-то (Наталья Александровна была готова поклясться, что из-за затылка, то есть из-за шиворота) извлёк огромную розу, похожую на подсолнух. Это уже начинало нравиться — её защитное поле прорвалось и пропустило незнакомца внутрь — и, стало быть, за столик. Стакан перекочевал вслед за хозяином.
Наталья Александровна знала таких людей — их манеры шлифовались большими деньгами. Но это был не тревожный Макаров, не Петерсен с его шальными выигрышами. Здесь чувствовалась власть, которую дают только очень большие деньги и полное равнодушие к публичности.
Наталья Александровна сразу подумала: не переспать ли с ним, но эта мысль быстро улетучилась. Тем более, что незнакомец затеял очень странный разговор.
Она на секунду отвлеклась на звон посуды за стойкой, а разговор уже утёк далеко — и её собеседник рассказывал об антиквариате:
— …Мы с вами говорили о «Книге Могил Введенского кладбища», составленной, по слухам, ещё чернокнижником Брюсом. Якоб Вилимович предвидел будущее и написал историю кладбища, которого не было при его жизни. Отчего-то он знал, что через много лет будет там перезахоронен, и оттого привёл подробный список всех, кто будет лежать рядом и поодаль. Он описал их — с точными датами смерти, краткой историей жизни и главными свершениями. Но оказалось, что среди списков и чертежей кладбищенских участков Брюс зашифровал уйму тайных знаний, и, по-разному раскрывая страницы, теперь можно прочитать таинственные ритуальные формулы и заклинания. Книгу несколько раз пытались уничтожить разные люди из разных соображений, и понемногу она научилась защищать себя сама.
— Да что вы? — вежливо отозвалась Наталья Александровна. Мужчина, который сначала казался интересным, всё больше начал пугать.
— Есть такое слово на священном еврейском языке — megillah, и означает оно «свиток», — продолжал незнакомец, не интересуясь производимым впечатлением.
Наталья Александровна про себя стала называть его Антикваром. Чёрт, он же представился ей, но она никак не могла вспомнить имени и отчества, что назвал этот сумасшедший, — что-то в этом сочетании было политическое… Но нет, она всё же не помнит. Тогда она принялась ждать визитной карточки, которую обычно дают в конце разговора, а пока делала вид, что слушает.
— Итак, всякий, кто непочтительно отзывается об этой книге или хочет вырвать из неё страницу, сам сворачивается в свиток. Или в шар.
Наталья Александровна знала этот тип городских сумасшедших — внешне умных, даже утончённых, но тех, что, начав свои речи, сразу выказывали своё безумие. Он пригодится
— Так вот, я хотел бы сделать вам одно предложение, — наконец закончил её собеседник.
— Вот оно, началось, — понимает Наталья Александровна. Наскок и натиск, итальянская манера — и она вспоминает странные, кажется, итальянские слова из своего сна, повторяет их про себя, будто катая горошины на языке.
Что-то вдруг произошло вокруг неё, все предметы разом показались ей размытыми и призрачными до такой степени, что сквозь них можно просунуть руку. Кстати, рука, чья-то рука тут же появляется, и Наталья Александровна ощущает на ладони кусочек картона. Оглянувшись, она не увидела никого — ни своего собеседника, ни официанта — и, оставив несколько банкнот на столе, поднялась. Выйдя из дверей, она приблизила бумажный прямоугольник к глазам — но нет! Это была не визитная карточка, а листовка-флаер, обещание жалкой и бессмысленной для неё скидки.
И вот она шла по улице, тщетно пытаясь вспомнить, как зовут незнакомца. Какой-то человек, которого людской поток проносил мимо неё, вдруг поздоровался — но поздно, поздно — она уже была далеко. Только подойдя к дому, она поняла, что это один зоолог из зоопарка. Она приходила к нему за консультацией, когда решила завести себе пушистого лемура-лори.
Но времени на медитацию уже не было, и она уехала заведовать людским жильём, продавать счастье и покупать квадратные метры.
Вечером Макаров снова позвонил и каялся, что подверг её опасности — что слаб, что дурак, что не подумал. Слова были звонки и чужды, как кошачий корм, сыплющийся в миску. Но Макаров утверждал, что книгу нельзя выбросить, а избавиться от неё можно только одним способом — отдать последнему хозяину. Это означало — родственникам старого Маркёра.
Не отнимая трубку от уха, Наталья Александровна взяла пакет с книгой, отпихнула от двери кошку по прозвищу Мышка и вышла к лифту. Макаров был нуден, дотошен, но своими безумными историями всё же растревожил Наталье Александровне душу. Наверное, нужно пройтись и заодно избавиться от глупой книги — и, пользуясь жужжащим в ухе Макаровым как лоцманом, она начала путешествие.
Идти Наталье Александровне совсем недалеко — от её стильного квартала нужно было сделать всего несколько шагов, и вот уже перед ней кривозубая улица, ведущая к вокзалу. Разглядывая эти доходные дома столетней давности, Наталья Александровна вдруг поняла, что это место она каждый день видит из окна. И каждый день её взгляд равнодушно скользил по крыше дома старого Маркёра.
Тут телефон предупредительно пискнул и разрядился.
Дверь хлопнула, и она шагнула в сырую тьму подъезда и принялась подниматься по давно не мытой лестнице. Наконец, миновав коммунальную щель для газет, залитую многими слоями масляной краски, список жильцов, который никто не прочтёт до середины, и вырванный с мясом электрический звонок, она вошла в странную квартиру. Там пахло прокисшей едой и каким-то ещё другим, но таким же кислотно-нестерпимым запахом чужого небогатого быта, который она ненавидела с самого детства. Прямо в упор на неё глядела неопрятная женщина в старом халате.