Калевала
Шрифт:
С теми словами запряг Лемминкяйнен в сани лучшего жеребца и помчался кратчайшей дорогой по замерзшему морю в саарские селения сватать себе цветок той земли.
Долго ли, коротко — прибыл он в страну Саари, но на беду подвело молодца нетерпение — неловко въехал Лемминкяйнен на деревенскую улицу: опрокинул на бегу сани и жалился в сугроб. Засмеялись над ним жены, стали потешаться над неуклюжим гостем девицы; вылез Лемминкяйнен из сугроба и закусил со стыда бороду — никогда еще не бывало, чтобы сыпались на него женские насмешки… Но победил в удалом Ахти веселый нрав — спросил он девиц и
— А что, есть ли место у вас на Саари, где бы мог я повеселиться, поплясать на поляне да девиц саарских потешить?
— Много на Саари таких местечек, где б тебе повеселиться, непутевый! — ответили ему со смехом девицы и жены. — Оставайся у нас пастушонком и пляши на поляне с конями!
Принял Лемминкяйнен шутливый девичий вызов и остался на Саари пастухом.
Скоро подоспела весна и потянулись к солнцу зеленя. Проводит удалой Ахти весь день на лугу со стадами, а по ночам ходит к молодицам — играет с ними да весело пляшет. Так все и вышло, как сказал он матери: оборвал Лемминкяйнен их насмешки, никого не миновал — не было такой ни из молодок, ни из дев невинных, с которою бы он не переспал. Лишь одна осталась меж всеми — тот цветок Кюлликки из знатного рода Саари, что всех сватов отсылала, — отвергла она и веселого Лемминкяйнена.
Сапоги истоптал молодец из рыбацкого рода — все ходил вокруг девы, что была на острове всех прекрасней, но всякий раз говорила ему Кюлликки: «Что ты крутишься здесь, бедняк, понапрасну? Нужен мне муж тебя постатнее, ведь сама я стройна на диво и красою одарена на славу».
Так год почти минул в непутевом сватовстве, снова землю укрыло снегом. И вот однажды вечером, когда за сумерками следом повела Кюлликки девиц-плясуний на лесную лужайку, въехал на санях в хоровод удалой Лемминкяйнен, схватил Кюлликки и бросил к своим ногам на медвежью полость. Подстегнув кнутом коня, на скаку крикнул Ахти девицам:
— Никогда ни перед кем меня не выдавайте, что похитил я Кюлликки! А не то нашлю на Саари войну заклятием, и навек расстанетесь вы с мужьями и женихами!
Видя, что все дальше увозит ее от дома дерзкий Лемминкяйнен, взмолилась Кюлликки:
— Отпусти меня на волю, ведь будет мать обо мне горько плакать! Знай, что есть у меня пять братьев, и еще есть семь сынов у моего родного дяди — по следам они меня отыщут и назад воротят, как зайчонка отобьют у сокола!
Но не отпустил ее Лемминкяйнен, только крепче прижал ко дну саней. От горя стала девица клясть свою судьбу:
— Зачем я на свет родилась?! Для того ли меня мать растила, чтобы досталась я скверному мужу, беспутному задире, что всегда готов к распре и мечтает об одних битвах!
— Кюлликки, свет мой ясный, — принялся утешать ее Лемминкяйнен, — не о чем тебе печалиться! Обижать я тебя не стану, коли будешь хорошей женой и разделишь со мной ложе. Или горюешь ты о том, что беден я и нет у меня тучных стад? Так оставь эти заботы! Хороши мои коровы: на поляне — Куманичка, на пригорке — Земляничка, на болоте — Клюква. Корму они не просят, не запирают их на ночь, не сыплют им по утрам соли, и не надо им пастуха. Или от того печалишься, что незнатного я рода? Пусть так, зато меч мой огнем пылает, и уж он куда как знатен!
— Ахти! Милый Кауко! — взмолилась она. — Если хочешь взять меня в жены и навсегда заключить в объятия, то поклянись мне вечной клятвой, что не затеешь ты войну, как бы ни жаждал славы или наживы!
И поклялся Лемминкяйнен не начинать первым кровавой при, как бы ни жаждал он богатства или славы. Но и от красотки Кюлликки потребовал Ахти клятвы, что не будет она больше ходить на девичьи игры и деревенские пляски — и дала в том Кюлликки залог перед великим Укко. Так зареклись они друг перед другом: удалой Лемминкяйнен — забыть по войны, Кюлликки — оставить игры.
Покидая Саари, без печали простился Ахти с местами, где летом и зимой, в дождь и злую непогоду искал он благосклонности цветка саарской земли.
По скованному льдом морю через недолгое время привез Лемминкяйнен девицу в Калевалу, к родному дому. Вышла на крыльцо встречать его мать, и сказал ей весело удалой Ахти:
— Пусть теперь смеются жены и девицы, пусть теперь надо мной зубоскалят — взял я из них лучшую, отплатил за пустые насмешки. Стели, матушка, скорее постель и взбивай пуховые подушки — наконец возлягу я с красавицей саарской!
— Хвала Укко! — ответила Лемминкяйнену мать. — Дал ты мне невестку — разведет она теперь огонь в очаге, сможет мне прясть нитки и ткать ткани, поможет стирать белить холсты. Хвали и ты, сынок, судьбу: чист на поле снег — но зубки у невесты чище, стройна на реке утка — но уточка твоя стройнее, ясны на небе звезды — но еще ясней глаза у красотки, бела на море пена — но и род ее без пятнышка! Ставь теперь новые палаты, руби в них широкие окна — получил ты жену себя знатнее!
12. Лемминкяйнен оставляет Кюлликки и едет в Похьолу
Год прошел, как привез Лемминкяйнен из саарской земли юную деву, год жили они вместе — и забыл Ахти про войны, а Кюлликки не ходила на игры. Но однажды случилось так, что отправился Лемминкяйнен на дальний нерест ловить рыбу, а к вечеру не вернулся, — и не утерпела красотка Кюлликки: как спустились на землю сумерки, пошла она в деревню — туда, где собирались ночами на танцы молодицы. Сестра же Лемминкяйнена Айникки рассказала о том брату, как вернулся он на другой день с добычей. Омрачился Ахти, вскипел злостью Кауко и, не говоря жене ни слова, стал собираться на битву.
— Пойду я сражаться с сынами Похьолы, — сказал Лемминкяйнен матери, — ничто меня теперь не удержит, раз ушла Кюлликки на село к чужим калиткам.
Заплакала, устыдившись, Кюлликки, хотя и без того каялась, полная дурных предчувствий.
— Милый Ахти, — запричитала она, — не ходи на войну! Видела я вчера сон, будто хлынул в наш дом огонь
со двора — ворвался в двери и окна, затопил покои, и не было нигде спасения от смертельного пламени!
— Не верю я женским снам, — сказал удалой Лемминкяйнен, — как не верю больше женским клятвам. Готовь, мать, кольчугу: душа моя стремится на битву — истосковалась она по пьяному пиву рати, по сладкому меду сражения!