Калейдоскоп.В центре чужой Игры
Шрифт:
— Эй, кто здесь? — крикнула я.
Ответа не последовало, но чье-то присутствие продолжало ощущаться, причем почему-то именно внутри, в груди (и не надо мне про Чужих рассказывать! я и так боюсь!) В пределах видимости никого не наблюдалось. Разве что за кустами кто-то сидел, но упорно молчал.
— Эй, отзовись! — теперь мысленно.
Опять нет ответа. Но тянущее чувство уменьшилось. Теперь к нему добавилось чувство физического дискомфорта что ли, вроде как неуютно, прохладно, да и есть хочется. И всё это было явно
— А то! — самодовольно отозвался Умник. — Твоя антрайя меня очень волнует. Поэтому стараюсь, как могу, отвлекаю!
— Что? Какая еще антрайя?
Умник слегка замешкался, а потом поспешно выпалил: — Да, память у тебя дырявая! Сама же в интернете читала!
— Что-то не припомню. И что оно значит?
— Душевное равновесие. Сумасшедшая ты мне не нужна!
— А какая нужна и для чего?
— Да, — выпалил Умник, разозлившись, — я злобный инопланетный монстр-пришелец, пожирающий чужие мозги! Довольна?
Он выдохнул и продолжил уже спокойнее:- Сама подумай, что мне с тобой сумасшедшей-то делать. Я же твое сознание, вот и забочусь о тебе! Не каждая психика легко переход в другой мир воспримет.
— А он точно другой?
— А ты в нашем мире много ёлок, на которых яблоки растут, видела? Или это делянка юных мичуринцев?
— Где?
А в ответ ехидное: — А глазки раскрыть и посмотреть?
Оглядевшись, я поняла, что антрайю, о которой так печется Умник, я потеряю в ближайшее время.
Реальность обозначилась передо мной со всей беспощадностью. То, что раньше не осознавалось, теперь встало на свои места. Местность вокруг не просто поменялась, она была вообще ЧУЖАЯ. Об этом кричало буквально всё вокруг: и небо (вернее его кусочек, остальное деревья закрывают) вроде голубое, но с каким-то фиолетовым оттенком; и ярко-оранжевые листья берёзки, и цветы на кустарнике — голубые с желтыми треугольничками, и травинки с иголочками на конце, и синие крупные яблочки…
Я подошла поближе (а ёлки-то один в один как у нас!), протянула руку, срывая плод. Яблоко как яблоко: форма такая же, запах тоже, цвет правда синий, вкус…
— Не трожь!
От неожиданности я подпрыгнула, уронив яблоко.
— Какого черта так орать?
— А тебе если жить надоело, так обо мне бы подумала, — продолжал кричать Умник. — Я, может, еще молод, я жить хочу! А она жрёт всё подряд, ещё и не мытое.
— А если помою, — хихикнула я, — можно есть?
— Еще и ржёт. Ешь, если хочешь, чтобы кусты стали твоими лучшими друзьями на ближайшие дни. И это в самом благоприятном случае!
Я подняла яблочко, повертела в руках. Ладно, пока мы тебя есть не будем, прибережём про запас, вдруг так оголодаю (не дай бог, конечно!), что наплюю на любые отравления и съем что угодно. Я сорвала ещё парочку фруктов.
— Ты зачем эти
— Что собираю? — хихикнула я, потянувшись за следующим плодом.
— Раз на ёлке значит ёблоки! — заявил этот вреднюк и пафосно продолжил. — Поприветствуем доблестных сборщиков урожая ёблок! Ура, товарищи! Кто не работает, то не ест, товарищи! Да здравствует международная солидарность трудящихся!
— Нет, Умник, ты кадр! — расхохоталась я. — Что б я без тебя делала!
— Ясно что, сидела бы и рыдала белугой!
Я подошла к берёзке, отрезала небольшую ветку, нанизала на неё яблоки. Как же вовремя Андрюха ножик потерял, а то б совсем безоружная была!
— Вы это слышали? Вооружилась она, умереть — не встать!
— Что мне всё-таки делать? Надо же как-то выбираться. Людей найти. Не сидеть же здесь весь день, сейчас вроде утро, значит, до вечера время есть. Только куда именно идти? — размышляла я вслух, расхаживая туда-сюда по полянке.
Вдруг резкая боль в голове. Я проваливаюсь в пустоту и падаю-падаю… Вокруг ничего нет, только темнота, кромешная, непроглядная. И тишина, оглушающая, звенящая.
Мне очень страшно, ну хоть какой-то звук услышать! Кричу, но звука нет. Меня тоже нет: ни голоса, ни тела, только страх, липкий, тягучий. Я уже не Барбариска, я теперь маленький комочек страха, маленький-маленький, ощетинившийся иголочками отчаяния. Плыву куда-то в пустоте. Куда? Зачем?
Ой, что это?! Впереди смутные очертания двух фигур, как в театре теней только наоборот, светлые пятна на чёрном фоне. Они тоже пугают меня, но полная пустота пугает больше. Бросаюсь к ним (холодно-то как!)
— Эй, кто вы? Я здесь, заметьте меня, заберите отсюда!
Нет, не слышат.
Контуры фигур подсвечиваются яркими всполохами, пробегающими цветными волнами, которые на фоне темноты кажутся ослепительными. У одной — жёлто-оранжевыми, тёплыми, размеренными, у другой — сине-голубыми, холодными, отрывистыми.
Подбираюсь ближе. Тянусь к ним. Вот, ещё немного…чуть-чуть… Нет, только не это — жгучие укусы холода не пускают дальше. Кружусь рядом: "Смотрите, я здесь!"
Но тени не видят, не слышат, не чувствуют меня, вроде спорят о чем-то. Вслушиваюсь.
Звук проявляется медленно, периодически пропадая.
… за это ответите…
… случайность…
…мужчина-воин, а…
… эта подходит…
Подлетаю ближе, сжимаюсь в точку, чтобы хоть немного согреться, слушаю. Так уже можно различить целые фразы.
— Мы так не договаривались. Согласно Контракта мной был сделан совсем другой выбор! — возмущается первый голос (жёлто-синяя волна).
— Вы внимательно читали Контракт? — второй голос спокойный, невозмутимый ( вспыхивают и гаснут оранжевые язычки пламени).