Калейдоскоп
Шрифт:
Больше всех любопытных безделушек, сохраненных на долгую память паном Маевским Астрид привлекает красивый, подаренный коллегами ему на юбилей глобус. Даже не астролябия. Кого удивишь ей в Кракове? Астрид вдоволь насмотрелась на нее, когда ей с одноклассниками не раз приходилось бывать возле памятника Копернику на школьных экскурсиях. И не секстант. И не телескоп. Не старинные карты средневековой Европы. Именно этот глобус, вызывавший искреннюю, детскую радость.
Пробравшись в кабинет пана Маевского, они с Томашем всегда
– Я буду жить в… – торжественно провозгласила Астрид, как только очередь дошла до нее и с недоумением огласила свой вердикт, – в королевстве Норвегия!
Девочка нахмурилась, разглядывая точку на боку глобуса, куда упирался ее маленький пальчик.
– Ну вот, – обиженно протянула она, – не хочу туда, там холодно и пусто. И все пропахло рыбой.
– Не спеши отказываться, – важно возразил Томаш, – папа был там и рассказывал, что там очень красиво. Они плавали на корабле по фордам.
– Фьордам, – поправила Астрид. Здесь у нее было явное преимущество перед другом – первые годы жизни она провела в Дрездене и имела благодаря этому куда более жесткое произношение гласных, чем мальчик, всю жизнь разговаривавший только на польском. Хотя язык дался ей довольно легко, но в младших классах ее дразнили за трудности, которые возникали у нее с обилием шипящих и мягких звуков.
Томашу досталась далекая Аргентина и друзья как раз предавались фантазиям о том, чем бы там мог заниматься мальчишка, когда вырастет и отправится в это путешествие, когда в кабинет заглянул пан Маевский собственной персоной. Предсказуемо, хозяин дома не рассердился на маленьких проказников. Долгие годы работы школьным учителем сделали его лояльным к разным шалостям воспитанников, да и мужчина слишком увлечен был наукой, которой посвятил всю свою жизнь, чтобы лишний раз не поболтать о ней с теми, кто был не против послушать его истории.
– Астрид, – с мягкой улыбкой протянул он, – пора домой. Зашел твой папа.
Аргумент был железным для девочки, и она поспешно поднялась с колен и принялась отряхивать длинную шерстяную юбку от мелких пылинок. Даже перспектива провести еще хоть жалкие крупицы времени с лучшим другом или послушать байки пана Маевского меркла перед обожанием девочки собственного отца. Очень занятого отца. А раз пан Райх освободился сегодня настолько рано, что даже нашел время лично зайти за дочерью, то ее ждет прекрасный вечер в его обществе.
Отец уже выглядывал из-за плеча старого приятеля, задумчиво почесывая аккуратную аристократичную бородку и терпеливо дожидаясь свое чадо. Астрид с готовностью бросилась обнимать сухопарое, высокое тело отца.
– Частенько нахожу их здесь, – не без гордости поделился пан Маевский, – должно быть, вырастут великими путешествиями.
– Нет, – с готовностью возразила Астрид,
Это она решила очень давно и не сомневалась в этом ни минуты. Пока другие ее ровесники мечтали быть экономистами, звездами синематографа или спортсменами, она не видела другого пути. Даже когда отец старел быстрее своих сверстников, возвращался домой поздно с глубокой морщиной между бровей, долго отмывал от крови инструменты в своем чемоданчике. Он был ее персональным героем. И Астрид хотела быть такой же. Чтобы никто больше не умер, как ее мама.
Силдж проснулась, но не торопилась открывать глаза, прячась в темноте век и надеясь, что все недавние события окажутся не более, чем необычным сном.
Допустим, она задремала на диване перед телевизором под звуки какого-то боевика или запутанного детектива. А странный незнакомец и похищение были навеяны сюжетом, который ее мозг впитывал и трактовал по-своему за время отдыха.
Однако, вместо подушки под щекой было влажное от дыхания стекло, а мерное гудение мотора автомобиля навязчиво пробиралось в ее жалкое укрытие внутри своей головы. Женщина с сожалением промочила пересохшее горло слюной и открыла глаза.
После сна в неудобной позе все тело ломило.
В салоне автомобиля было темно. Свет фар вырывал узкую полоску дороги, маячившую впереди. Мимо окон проносились бесконечные вересковые пустоши, разбавленные только редкими, тусклыми огоньками поселений.
Силдж поежилась и хотела незаметно поразглядывать своего похитителя, болезненно щуря глаза после сна, но он перехватил ее взгляд в зеркале заднего вида.
– А, проснулась, – довольно миролюбиво поприветствовал ее мужчина, – что-то прояснилось?
Силдж помотала головой.
– Вы меня с кем-то перепутали, – хрипло начала женщина, – я не понимаю, зачем я вам понадобилась. У меня нет денег. За меня не заплатят выкуп… Я… бесполезна.
– Какой же бардак у тебя в голове, – посетовал ее похититель, и внезапно вырулил на обочину. Он не стал глушить двигатель, что говорило о том, что их остановка не продлится долго, но заблокированные двери заставили Силдж сразу отмести мысли о попытке бегства.
Мужчина обернулся к ней, насколько позволял ремень безопасности. В этом полумраке он выглядел жутко, а красные лампочки и подсветка на приборной панели отбрасывали на его лицо инфернальные блики.
– Соберись, пожалуйста, – почти взмолился он, цепко ухватив женщину за плечо, – тебе придется все вспомнить. Иначе мы не выживем.
– Я…
– Ладно, – он нехотя отпустил женщину, отвернулся и запустил пальцы в свои довольно длинные волосы, – ладно, – зачем-то повторил он более эмоционально и обессилено ударил кулаком по рулю, – черт. Черт. Черт! Не знаю что делать.
Силдж испытала неловкость, потому что мужчина выглядел по-настоящему расстроенным. Она быстро выдвинула предположение о том, что имеет дело с сумасшедшим, который искреннее верит в некие несуществующие истины. Он же не виноват в том, что путает реальность и вымысел, верно?