Калейдоскопы бытия
Шрифт:
Сильные мужские руки подняли ее. Мужчина, бережно прижимая свою ношу к груди, широким шагом удалялся от лагеря и спавших в них людей. Она не боялась. Наверное, должна была. Но... Ей почему-то было уютно в его объятьях...
Они отошли всего лишь на несколько шагов. Мужчина наклонился, осторожно положил ее на землю, сел рядом, потеребил кольцо на пальце и потом повернулся к ней:
– Смотри мне в глаза.
Зачем? Она почему-то была уверена, что никто не сможет ее... Что? Не помнит...
– Лера. Смотри мне в глаза. Вот так. Вспоминай. Все вспоминай. Прямо смотри. Лера. Лера... Лера...
Его глаза. Они
Что за?..
– Арт? Что случилось?
Еще секунду назад напряженный, мужчина облегченно выдохнул и устало потер руками лицо.
– Турма. Тебя тянула турма. Она хотела забрать свой разум. Мы с трудом разбудили тебя.
Женщина недоуменно моргнула. И вспомнила. И как шла по коридору в полусне-полуяви, и как звал ее казавшийся знакомым голос, и как она не могла узнать его, и как потом он применил к ней гипноз... Вместе с памятью тело омыла волна страха, липкого, словно летний пот, и горячего, как огонь. Она могла потерять память. Навсегда.
– Спасибо...
Его глаза снова зеленые, хотя еще несколько минут назад в них переливались все краски мира. А лицо... Осунувшееся и серое. Будто этот гипноз выпил из него жизненные силы.
– Плохо выгляжу?
– улыбнулся. Криво. С горечью.
– Скорее измученно.
– Побудь со мной остаток ночи.
Не приказ. Скорее робкая просьба. Остаток ночи? Она готова быть с ним остаток жизни...
И снова нежные мужские руки ласкали ее тело, а она млела под его прикосновениями.
Там, в прошлой жизни, еще будучи восемнадцати- а затем и двадцатилетней наивной дурочкой, женщина почему-то была твердо уверена, что если и полюбит кого-нибудь, то это обязательно будет высокий красивый атлет. И ей, конечно, будут завидовать все вокруг, так как он обязательно будет любить ее, и носить на руках, и заботиться, и выполнять все ее желания, и... Потом, ближе к тридцати, она готова была влюбиться и не в атлета, и не в высокого, лишь бы он был красивый. И опять, чтобы ей все завидовали. Сейчас, здесь, в этом страшном магическом мире, лежа рядом с мужчиной, которого она, боясь признаться в этом даже себе, похоже, полюбила, Лера с легкой снисходительной улыбкой вспоминала эти глупости, свойственное максимализму юности. Какая разница, как он выглядит? Пусть у него шрамы на лице и перебитый нос. Не это важно. Он одинок, женщина чувствовала это, и понимала, что с его стороны нет сильных чувств. Да и откуда им взяться... Она здесь лишь замена... Пусть так. Какое это имеет значение... Через несколько дней все равно все закончится, они расстанутся. И он даже не узнает о ее чувствах, когда придет время возвращаться в тот мир, к матери и постылой работе...
– Что-то не так?
– Да нет, просто мысли. Разные. Арт, можно как-то защититься от влияния башни?
– Боюсь, что нет. Ты оказалась в этом мире по ее желанию, а значит, она способна притянуть твою душу к себе в любую ночь, пока ты будешь спать. В этой ситуации ни амулеты, ни заклинания не помогут.
Он выглядит лучше. Серость покинула его лицо. Теперь он кажется отдохнувшим, как будто и не было второй бессонной ночи подряд...
– Да.
Лера вздрогнула:
– Что да?
– Я подпитываюсь через постель. Подарок моему отцу от турмы. Прости. Я должен был
Подпитывается?
– Ты энергетический вампир?
Улыбнулся. Женщина залюбовалась его улыбкой. В предрассветных сумерках он выглядел чрезвычайно маняще и таинственно.
– Нет, я не пью энергию. Это работает по-другому. Не смогу объяснить. Но постельные действа для меня - лучшее лекарство в любой ситуации.
Глава 3
Раньше я вёл каждый бой так, словно это мой последний бой. А теперь я заметил, что берегу себя для других боев, которые будут решающими.
Аркадий и Борис Стругацкие "Трудно быть богом"
Леру использовали часто: в школе она давала списывать отъявленным двоечникам, втайне надеясь, что они пригласят ее хотя бы пойти погулять после уроков; в ВУЗе, ее безотказностью пользовались однокурсники, принимая ее поведение как должное и даже не пытаясь отблагодарить. Поступив на работу, она стала тягловой лошадкой, молчаливой и работящей. Дома ее использовала мать, сидевшая на пенсии и при этом не желавшая физически переутомляться. Она не спорила. Никогда. Работа помогла забыть о не сложившейся личной жизни, поэтому, даже когда нужна была подработка, женщина шла уборщицей или дворником, стараясь целиком погрузиться в то, чем занималась, пытаясь не думать о бежавших прочь годах, тех самых годах, которые, сложись ее жизнь иначе, могли бы быть наполнены радостью и счастьем.
Привыкнув к холодности и бездушию со стороны окружающих, женщина спокойно относилась к тому, что у нее только брали, ничего не давая взамен.
Наверное, поэтому вопрос мужчины, лежавшего рядом с ней, застал ее врасплох.
– Ты не обиделась?
– На что?
– Что я... Промолчал... Не предупредил...
– Нет. Мне хорошо с тобой. Да и...
– Что?
– В моем мире никто никогда не спрашивал, чего я хочу. Все только брали. Я привыкла к этому.
Странный взгляд, длившийся несколько секунд, и Арт отводит глаза.
– Ты необычная женщина, Лера. Вроде и сильная, душевно, не физически, но при этом очень ранимая. И закрытая. Хоть порой бываешь очень откровенной...
– Я не привыкла к общению. Не всегда знаю, что лучше сказать и когда надо промолчать. Мать говорит, что со мной тяжело...
– Ты ее не любишь?
– Не знаю. Наверное, уже - нет. В детстве любила. А потом...
Его рука гладит ее по волосам, и ей хочется мурчать от удовольствия, как маленькому котенку, ластящемуся к хозяину.
– Днем мы подъедем к озеру. У всех будет время отдохнуть и искупаться. Только будь осторожна: в воде много нечисти.
Ей все равно. Главное, что он рядом.
– Арт, мы ведь не просто так едем?
Вздох, усталый, безнадежный.
– Это не моя тайна, Лера. Скажем так: я не только увожу тебя как можно дальше от башни.
Завтракала женщина вяло. Очень хотелось спать. Постоянные "приключения", не оставлявшие ее в покое ни днем, ни ночью, изматывали не только физически, но и духовно. И все-таки она была благодарна судьбе за пусть небольшой, но шанс обрести наконец свое счастье, пусть и на несколько дней.